– Мне очень жаль, – посочувствовала Таппенс. – Но всем,наверное, приходится чем-нибудь болеть, правда?

– Некоторые болезни очень мучительны. У нас здесь есть двеженщины, у которых артрит. Как они страдают, бедняжки. Вот я и думаю, чтоничего страшного, если ты порой что-то забываешь или путаешь, не помнишь, чтопроизошло и когда. По крайней мере, от этого не страдаешь физически.

– Да, я считаю, что вы совершенно правы, – согласиласьТаппенс.

Дверь отворилась, и вошла девушка с подносом, на которомстоял кофейник, чашка и тарелка с двумя пирожными. Она поставила перед Таппенсподнос со словами:

– Мисс Паккард подумала, что вам захочется выпить чашечкукофе.

– О, благодарю вас, – ответила Таппенс.

Когда девушка вышла, миссис Ланкастер сказала:

– Вот видите? Я же говорила, что они очень внимательны.

– Да, действительно.

Таппенс налила себе кофе и стала пить. Обе женщины некотороевремя молчали. Таппенс протянула своей собеседнице тарелку с пирожными, но таотрицательно покачала головой:

– Благодарю вас, дорогая, я обычно пью молоко без всего.

Она отставила пустой стакан и откинулась на спинку кресла,полузакрыв глаза. Таппенс подумала, что в это время она, наверное, любитвздремнуть, и поэтому сидела молча. Но миссис Ланкастер вдруг выпрямилась,по-видимому проснувшись. Глаза ее открылись, она посмотрела на Таппенс.

– Я вижу, вы смотрите в камин.

– Разве? – удивилась Таппенс.

– Да. Интересно... – Она наклонилась вперед и понизилаголос: – Простите, это был ваш ребеночек?

– Я... мне кажется, нет.

– Мне просто было интересно. Я подумала, что вы, наверное,именно поэтому и приехали. Кто-то должен был приехать. Может быть, и приедут. Авы все время смотрели в сторону камина. Там он и спрятан. Позади камина.

– О! Неужели правда?

– Всегда в это время, – шепотом продолжала миссис Ланкастер.– Всегда в это самое время дня. – Она подняла глаза на часы, стоящие на камине.Таппенс тоже на них посмотрела. – Десять минут двенадцатого. Каждое утро в этовремя. – Она вздохнула. – Люди не понимают – я рассказала им то, что знаю, ноони мне не поверили.

Таппенс с облегчением увидела, что дверь отворилась и вошелТомми. Она поднялась с кресла.

– Ну вот и ты, наконец. Я готова. Всего хорошего, миссисЛанкастер, – попрощалась она, обернувшись на ходу к старушке.

– Ну, как ты тут без меня? – спросил Томми, когда они вышлив холл.

– Я ничего, а ты?

– После того как ты ушла, все шло гладко.

– Я, по-видимому, плохо на нее действую, верно? Но я вкаком-то смысле польщена.

– Польщена?

– Ну, ты знаешь, в моем возрасте и принимая во внимание моюскучную респектабельную внешность, приятно думать, что тебя принимают зараспутную женщину, обладающую такой сексуальной притягательностью.

– Дурочка! – Томми ласково ущипнул жену. – С кем это тыздесь познакомилась? – спросил он. – Довольно приятная старушенция, только,похоже, немножечко того...

– Она действительно милая. Вполне приятная старая дама. Воттолько таракашки.

– Таракашки?

– Да. В голове. Она считает, что позади камина спрятанмертвый ребенок. Спросила меня, не мой ли он.

– Не очень-то приятно, – отозвался Томми. – Думаю, не увсех, кто здесь находится, все в порядке с головой, но есть, наверное, и вполненормальные особы, которых поместили сюда только из-за возраста. При всем притом эта старушка на вид вполне безобидная.

– О да, она производит очень приятное впечатление. Воттолько интересно было бы узнать, отчего у нее такие странные фантазии.

Неожиданно вновь появилась мисс Паккард:

– Всего хорошего, миссис Бересфорд. Надеюсь, вам принесликофе?

– Да, конечно. Благодарю вас.

– Очень мило было с вашей стороны приехать сюда, – сказаламисс Паккард и, обернувшись к Томми, добавила: – Я уверена, ваш визит доставилмисс Фэншо огромное удовольствие. Жаль, что она была так груба с вашей женой.

– Мне кажется, именно это доставило ей особое удовольствие,– заметила Таппенс.

– Да, вы совершенно правы. Ей нравится досаждать людям. Ксожалению, у нее это отлично получается.

– И она упражняется в этом искусстве при каждом удобномслучае, – присовокупил Томми.

– Вы оба очень разумно рассуждаете, – сказала мисс Паккард.

– Эта старушка, с которой я разговаривала, – спросилаТаппенс, – ее зовут, кажется, миссис Ланкастер?

– О да, миссис Ланкастер. Мы все ее очень любим.

– Она... у нее, наверное, есть некоторые странности?

– Да, ей приходят в голову разные фантазии, – снисходительносказала мисс Паккард. – Некоторые из наших гостей выдумывают самые невероятныевещи, хотя и вполне безобидные. Воображают то, чего с ними никогда не было. Сними или с их знакомыми. Мы стараемся не обращать внимания на эти фантазии, непоощрять их. Но и не противоречим. Им нравится жить в некоем воображаемом мире,где происходит что-то необыкновенное или печальное и даже трагичное. Славабогу, у них не бывает мании преследования. Это было бы ужасно.

– Ну, – с глубоким вздохом сказал Томми, когда они садилисьв машину, – теперь мы свободны по крайней мере на полгода.

Однако им пришлось ехать к тетушке Аде не через полгода, агораздо раньше – не прошло и трех недель, как она скончалась во сне.

– Грустное это дело – похороны, верно? – заметила Таппенс.

Они только что вернулись с похорон тетушки Ады; им пришлосьсовершить длинное и мучительное путешествие по железной дороге, посколькутетушку Аду хоронили в маленькой деревушке в Линкольншире, где были погребенывсе ее предки и родственники.

– А чего ты, собственно, ожидала? – резонно возразил Томми.– Что все будут веселиться?

– Ну, иногда это случается. Например, ирландцы всегда радыпоминкам. Сначала они вопят и причитают, а после пьют и просто веселятся. А невыпить ли и нам? – добавила она, бросив взгляд на буфет.