Когда жукобот закончил свое дело, Рисс, болезненно извиваясь, поползла дальше; ее почерневшее, обожженное тело двигалось со всем «изяществом» сломанной руки. Внутренние системы и метаматериалы еще не справились с повреждениями, причиненными электромагнитными импульсами и вирусной атакой, подробности которой оставались смутными, но которая закодировала все ее формации вплоть до пикоскопического уровня.

Добравшись до трубы, устроившей жукобота, Рисс отодвинула заслонку и сама заглянула туда. Сойдет, пожалуй, – даже самая тяжелая органика тут не прилипнет. Задрав хвост, дрон зацепилась им за верхушку трубы и направила яйцеклад внутрь. Сперва, естественно, яйца, потому что энзимная кислота может повредить трубу, и тогда яйца застрянут. А этого случиться не должно – тактический ИИ ЦКБЗ, чьим инструкциям она следовала, велел всё отправить в эту топку, хотя зачем – Рисс так и не поняла.

Сжавшись, змея-дрон избавилась от оружия, для применения которого она создавалась. Из этих яиц вылупились бы паразиты, питающиеся внутренностями прадора, они размножились бы в теле врага, заразили всё прадорское семейство и уничтожили бы его.

Радости она не испытывала – никакого оргазмического удовольствия, которое ощущала, вводя яйца прадорам. Рисс подозревала, что примерно так чувствует себя человек, страдающий расстройством желудка, – кратковременное облегчение для недужного тела, и только. Затем она сосредоточилась на отборе и загрузке в яичники энзимной кислоты и отправке той вниз по трубе. Внутри Рисс ничего не осталось, ее системы работали эффективнее и слаженнее, чем даже труба, ведущая к далекой топке. Тем не менее змея-дрон открыла свое тело, с болью свернулась и с помощью скрывавшихся под капюшоном маленьких манипуляторов извлекла склянки, в которых хранилось оружие. Пузырьки отправились следом за своим содержимым.

Потом Рисс намеревалась скользнуть туда же сама, но тактический ИИ не позволил ей это сделать. В сознании снова вспыхнула карта станции, на которой были отмечены все места нахождения и территории – как реальные, так и виртуальные – уцелевших изменников-ИИ. Сейчас на схеме высветилась очередная точка. Дрон двинулась вдоль трубы, начав долгое мучительное путешествие к указанному месту, преодолевая всё новые и новые каналы, предназначенные для ремонтных ботов, скользя по гидротрубам, проникая через изоляцию стен, извиваясь между дикими конструкциями, подобными проржавевшим насквозь железным скульптурам или роям тварей-чужаков. Медленно пробиралась она по станции, пораженной технологическим раком, стараясь избегать любых контактов с местными жителями, зная, что в таком состоянии ей с ними не справиться.

Четыре часа спустя, когда некоторые из омертвевших частей ее тела ожили, а отдельные внутренние наносистемы восстановились, Рисс выскользнула из вентиляционного канала к месту своего назначения и поняла, что оно ей смутно знакомо. Не была ли она уже здесь прежде?

«Разбирай, воссоздавай», – велел ей тактический ИИ.

Оказавшись внутри цилиндрической автофабрики, Рисс скользнула к стене – и едва не наткнулась на свое подобие, лишенное кожи и влипшее в эпоксидку. Дрон с серым сенсорным глазом был мертв, без единого проблеска энергии внутри. Рисс провела более глубокое сканирование, подыскивая годные к употреблению детали, затем вставила в скелет один из своих манипуляторов, подавая энергию. Двойник принялся корчиться, извиваться, корка засохшего клея треснула, дрон вырвался на свободу, но Рисс сбила его и прижала к полу, снова пытаясь определить, что бы еще активировать, но кристалл этой змеи-дрона никуда не годился. В нем обнаружилось столько микротрещин, что он грозил рассыпаться от первого же резкого толчка. Тогда Рисс вошла в подсистемы, не подчиненные кристаллу, и стала разбирать сородича. Начала она с того, что полегче: извлекла маленькие шарики наномодулей, открыла собственное тело, выбросила старые блоки и заменила их новыми, неиспользованными. И только когда они активировались и присоединились к ее уцелевшим наномехам, чтобы отбраковать или перепрограммировать их, Рисс поняла, насколько серьезно она была повреждена.

Едва новые механизмы приступили к работе, дрон почувствовала себя гораздо лучше – сильнее, гибче, особенно когда определенные метаматериалы ее тела начали функционировать как следует. После этого Рисс занялась деталями покрупнее: позвонками и ребрами из умного металла, заменяя ими свои страдавшие амнезией части. Снимала она и пласты электромускулов: ее внутренние системы, конечно, восстановили бы мышцы, но это заняло бы гораздо больше времени. Затем настала очередь магнитной подвески и малых гравидвижков – Рисс заменила всю выведенную из строя систему. Еще она позаимствовала новый У-пространственный коммуникатор и даже заполучила целехонький яйцеклад вместо безобразно расколовшегося своего. Далее дрон занялась мемохранилищами, отделенными от кристалла. К сожалению, с собственным кристаллом, где возникли несколько трещин, она ничего поделать не могла. Хуже не станет, потому что плоскости сколов уже затянул связующий жидкий сапфир, но на ее мозге все равно навсегда останутся шрамы – тончайшие, в атом толщиной полоски рубцовой ткани.

Когда Рисс закончила, от разобранного ею дрона осталось всего ничего, и, кстати, она оказалась права – один случайный толчок, и его кристалл рассыпался в пыль. Теперь Рисс была готова, ее полупрозрачное тело светилось, черные пятна поблекли, словно заживающие синяки. Тактический ИИ тут же показал ей еще одну точку на карте – как раз на другой стороне той же автофабрики. Оставив позади большую часть своей старой сущности, Рисс, следуя за пульсировавшим перед ее мысленным взором красным указателем, оказалась возле конвейерного транспортера.

– Гелевый октанитрокубан с микродетонаторами, – приказал тактический ИИ; команды его звучали теперь гораздо яснее.

Рисс откинула ручной фиксатор конвейера и повернула «карусель», размышляя о выборе оружия. Гелевая взрывчатка – средство древнее, но надежное, поскольку октанитрокубан взрывается даже в вакууме, однако существовали и более мощные взрывчатые вещества, так что, наверное, это оказалось единственным из имевшихся в наличии. Она нашла всего одну канистру и долго смотрела на нее, озадаченная собственным нежеланием помещать этот бачок внутрь себя.

– Задержка недопустима, – поторопил тактический ИИ.

Рисс нехотя распахнула соответствующую часть тела, подняла канистру манипуляторами и, согнувшись, вставила ее на место.

– А теперь цель номер один. – Тактический ИИ подсветил на внутренней карте Рисс следующую точку. И Рисс двинулась туда, готовая исполнить долг и убить изменника-ИИ – но не горя особым желанием делать это.

Вися в вакууме на опушке стальных джунглей, Трент чувствовал себя не в своей тарелке. Скафандр неудобно сидел на крупном теле уроженца мира с высокой силой тяжести, шлем неприятно терся о его яйцевидную – как считали многие – голову и черный колючий ирокез. Глаза с белой радужкой смотрели на крошечный, оставшийся относительно нормальным участок станции, на то, что творилось там. Прадоры не останавливались. Начали они со старой автофабрики, где змея-дрон Рисс убила Свёрла и где они заключили керметовый скелет отца и высушенные вакуумом органические останки под герметичный полимерный купол. Затем прадоры убрали обломки: пулеметы, куски брони и оружия, которое уничтожил Пенни Роял, после чего принялись снимать поврежденное оборудование и латать дыры, проделанные в стенах Королевским Конвоем. Сперва Трент подумал, что они не в силах принять смерть отца и восстанавливают защиту вокруг него, но потом решил, что роскошная кошечка Сепия была права: прадоры строили мавзолей.