– О ее дочери, Лине, одной из моих учениц. В последний семестр у меня с ней были кое-какие проблемы, главным образом связанные с дисциплиной. В сентябре начнутся занятия, и английский она станет изучать в моем классе, а это важный год, ей предстоит сдавать экзамен на аттестат, и я хотел убедиться, что больше проблем с ней не возникнет.

Это было правдой. Она сказала, что спешит, у нее дела. Это тоже было правдой, хотя и не всей. Ничего, кроме правды.

– У нее не было времени обсудить проблемы своей дочери в школе? – удивилась детектив.

Марк пожал плечами и грустно улыбнулся.

– Одни родители принимают большее участие в воспитании, другие меньшее, – пояснил он.

– А куда она отправилась из паба? Поехала на машине?

Марк покачал головой:

– Думаю, домой. Она пошла в сторону дома.

Келли кивнула.

– И после этого вы ее больше не видели? – спросила она, на что Марк опять покачал головой.

Что-то из этого являлось правдой, а что-то – ложью, однако детектив, судя по всему, была удовлетворена; она оставила ему визитку с номером телефона и попросила позвонить, если он вспомнит что-нибудь еще.

– Обязательно, – заверил Марк с обаятельной улыбкой, от которой она вдруг поморщилась. Он даже подумал, не переиграл ли.

Теперь он нырнул с головой, добрался до дна и зачерпнул ладонью мягкую илистую грязь. Потом свернулся в клубок, и мощная подъемная сила выбросила его на поверхность, где он жадно вдохнул свежий воздух.

Он будет скучать по реке. Ему придется найти новую работу, может, в Шотландии, а может, даже дальше: во Франции или Италии, где никто не будет знать, ни откуда он родом, ни его прошлое. Он мечтал о том, что начнет жизнь с чистого листа и с незапятнанной репутацией.

Выбравшись на берег, Марк почувствовал, как его вновь охватывает тревога. Опасность еще не миновала. Пока нет. Девушка по-прежнему может создать проблемы, хотя, раз уж до сих пор держала рот на замке, маловероятно, что она вдруг решится нарушить молчание. К Лине Эбботт можно относиться по-разному, но одного у нее не отнять: она умела хранить верность и держать слово. И теперь, когда мать уже не будет оказывать на нее дурное влияние, она может стать вполне приличным человеком.

Он еще немного посидел на берегу, опустив голову, слушая журчание воды и чувствуя тепло солнечных лучей на плечах. Мокрая спина высыхала, и его приподнятое настроение стало улетучиваться, уступая место предчувствию, что основания для надежды имелись.

Услышав шум, Марк поднял голову. Кто-то приближался. Он узнал ее фигуру, мучительную медлительность походки, и сердце в его груди тревожно забилось. Луиза.

Луиза Уиттакер

На берегу сидел мужчина. Сначала Луизе показалось, что он голый, но, когда он поднялся, она увидела, что на нем плавки, узкие и облегающие. Она смутилась. Это был мистер Хендерсон.

Когда Луиза приблизилась, он уже успел обернуть вокруг талии полотенце и натянуть футболку.

– Миссис Уиттакер, как вы?

– Луиза, – поправила она. – Пожалуйста.

Он наклонил голову, слегка улыбнулся.

– Луиза. Как вы?

Она попыталась улыбнуться в ответ.

– Сами знаете.

Он не знал. Никто не знал.

– Говорят… Психологи говорят, что бывают хорошие дни, а бывают плохие, и это надо просто принять.

Марк кивнул и отвел взгляд, и она заметила, как он покраснел, явно смутившись.

Оба чувствовали себя неловко. До того как ее жизнь разбилась вдребезги, она никогда не задумывалась, насколько не по себе бывает людям, с которыми заговаривает человек, переживший горе. Сначала эту скорбь признавали, уважали и принимали в расчет. Но позднее она начала мешать – беседе, смеху, нормальной жизни. Всем хотелось оставить ее в прошлом и продолжать жить, и тут появлялась Луиза со своим горем, действуя всем на нервы и волоча за собой тело своего мертвого ребенка.

– Как вода? – спросила она, и он покраснел еще больше. Вода, вода, вода – в этом городе от нее никуда не деться. – Наверное, холодная?

Марк потряс головой, как мокрая собака.

– Бррр! – произнес он и натянуто рассмеялся.

Оба думали об одном и том же, и она чувствовала, что должна об этом заговорить.

– Вы слышали о матери Лины?

Как будто кто-то мог не слышать. Мог жить в этом городе и не знать.

– Да, ужасно. Настоящий кошмар. Такой шок. – Он замолчал и, так и не дождавшись реакции Луизы, продолжил: – Э-э… я хочу сказать, что в курсе, что вы с ней… – Не договорив, он обернулся и бросил взгляд на свою машину.

Он не знал, как уйти, бедняга.

– Не совсем ладили? – закончила за него Луиза, играя талисманом в виде маленькой голубой птички, висевшей на шее. – Да, мы не ладили. Но все равно…

«Но все равно» было всем, что она смогла из себя выжать. Сказать «не ладили» про их отношения с Нел значило не сказать ничего, но говорить об этом не имело смысла. Мистер Хендерсон отлично знал о вражде между ними, и будь она проклята, если станет стоять тут на берегу реки и делать вид, будто смерть Нел Эбботт ее опечалила. Притворяться она не могла, да и не хотела.

Слушая психологов, она знала, что все их слова чушь и в ее жизни больше никогда не будет ни одного хорошего дня, но все же в последние сутки или около того она не могла не чувствовать торжества.

– Такой ужасный конец, – продолжал мистер Хендерсон, – и то, как это произошло… как она сорвалась…

Луиза мрачно кивнула.

– Может, ей самой этого хотелось. И она сделала то, что хотела.

Марк нахмурился.

– Вы думаете, что она… что это не было случайностью?

Луиза покачала головой:

– Понятия не имею.

– Да нет, конечно, нет. – Он помолчал. – По крайней… по крайней мере, теперь то, что она писала, уже наверняка не опубликуют, верно? Ведь книга о заводи, над которой она работала, не закончена? И потому не может быть опубликована…

Луиза смерила его насмешливым взглядом.

– Вы так думаете? А вот мне кажется, что ее смерть, напротив, повышает шансы на издание. Женщина пишет книгу о людях, погибших в Смертельной заводи, и сама же лишается жизни в воде. Полагаю, что желающие опубликовать это найдутся.

Марк с ужасом смотрел на нее.

– Но Лина… наверняка Лина… этого не захочет.

Луиза пожала плечами.

– Кто знает? – снова спросила она. – Ведь авторский гонорар будет выплачиваться ей. – Она вздохнула. – Мне пора, мистер Хендерсон. – Она похлопала его по руке, и он накрыл ее руку своей.

– Мне очень жаль, миссис Уиттакер, – произнес он, и она была тронута, увидев в его глазах слезы.