– Я буду готова, как только ты закончишь, – произнесла она тоном, не допускающим возражений.

Он кивнул. Дженни поразилась, когда он без малейших усилий засунул в рот половину итальянской сосиски. Она направилась в сторону кухни и снова почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что с ней такое? Она никогда раньше не была подвержена пустым страхам.

Подойдя к Альберто, она с сожалением сказала:

– Мне придется уйти. Нужно отвезти сына домой, и, кажется, нам с ним надо побыть вместе некоторое время. – Она погрозила Альберто пальцем. – А тебе не стоит позволять ему вить из себя веревки.

– Он мне как внук. Все, что я имею, принадлежит ему. – Огоньки, мерцавшие в глубине темных глаз Альберто, выдавали его с головой: он был абсолютно неисправим.

Дженни строго взглянула на него.

– Мальчика надо хорошо кормить. Чтобы он был сильным. – Альберто вздернул подбородок и поиграл бицепсами. – Чтобы он стал мужчиной и заботился о своей мамочке.

– Ну, довольно, – пробормотала Дженни.

Альберто рассмеялся, и Дженни покачала головой. С ним было бесполезно спорить. Между ним и Роули существовало негласное соглашение – мужской пакт, и с этим она не могла ничего поделать.

Пять минут спустя Дженни с пачкой документов в руках вышла из офиса и на минутку задержалась на кухне – в сердце ресторана. Мимо проносили дымящиеся блюда кальмаров и морских гребешков в чесночном соусе. Она любила все эти аппетитные запахи и соблазнительные названия блюд. Настоящий праздник для обоняния!

Скоро, совсем скоро будет все это и у нее в «Джениве». Она уже наняла потрясающую повариху, которая с нетерпением ждала окончания ремонтных работ в помещении ресторана, чтобы приступить к работе. Дженни остановила свой выбор на Санта-Фе в основном из-за Глории. Наполовину хопи, наполовину мексиканка, Глория была кудесницей на кухне. Она родилась и выросла в Санта-Фе. Подобно Альберто, она отличалась строгостью, но ее стремление к совершенству было направлено на блюда, приготовление которых требовало высокого профессионализма. Когда-то она работала у отца Дженни, который попытался заставить ее подчиняться шаблону, принятому в «Ранчо дель соль», и это было его роковой ошибкой. С самого начала, когда они сталкивались, летели искры. Да что там искры – извержение вулкана! Поэтому Глория сначала категорически отказалась работать на еще одного Холлоуэя. Когда же Дженни объяснила ей свои отношения с отцом, эта женщина подписала контракт с лихим росчерком, радуясь, что может натянуть нос человеку, который, по ее мнению, «ни черта не смыслил в еде».

Дженни снова мысленно улыбнулась. Через несколько недель они с Глорией будут заняты по горло, но сейчас впереди была поездка в Пуэрто-Валларту. И Дженни планировала использовать ее также и для того, чтобы ознакомиться с местной кухней. Если там обнаружится что-нибудь интересное в использовании пряностей или оформлении блюд, она непременно уговорит Глорию перенять опыт.

По крайней мере, так она предполагала.

Альберто тем временем наблюдал за работой повара, которому только что дал нагоняй. Молодой человек, судя по всему, был готов взорваться. Но Альберто на сей раз, придержал язык. Он отведет душу потом, а не сейчас, когда на плите что-то кипело в котлах и шипело на глубоких сковородках.

Дженни сказала:

– В любое время, когда тебе потребуется, чтобы наш лишний клиент помыл посуду за свой бесплатный ужин, не стесняйся поставить его к раковине.

– Ах, bella, ты слишком жестока! – воскликнул Альберто, отходя от повара. Мир был восстановлен, хотя бы на некоторое время. – Он такой худенький. Ему необходимо есть мои макароны, чтобы нарастить крепкие мускулы.

– Почему это ты похлопываешь себя по животу, когда говоришь это? – поинтересовалась Дженни.

– Вы все смеетесь надо мной, леди.

Ласково потрепав ее по подбородку, он ушел. Дженни затворила дверь офиса и заперла ее. Наконец-то она уходит… В главном обеденном зале ее перехватила Кэролайн.

– Ты видела его?

– Да, – улыбнулась она подруге. – Он действительно очень красив. Возможно, немного молод, но, если подумать, имеет ли значение разница в каких-нибудь двадцать лет?

– О ком ты говоришь?

– О Роули, конечно. Я его видела, и ему еще попадет за это. Нельзя являться сюда и ужинать бесплатно только лишь потому, что я здесь работаю. А он делает это систематически.

– Роули?

– Да, Роули… – Дженни недоговорила. Она вдруг, вздрогнув, заметила, что ее сына нет за четырнадцатым столом, а сидит он за столом одиннадцатым.

– Я не о нем! Ты ошиблась. Это классный мужик, – заявила Кэролайн. – Иди, посмотри еще раз! Может, он пока не ушел. Я хочу, чтобы ты на него взглянула. Он так смотрел на тебя… С ума сойти можно! А когда я принимала у него заказ, а ты как раз проходила мимо, он думал, что я не замечаю, а сам глаз с тебя не сводил, словно изучал тебя.

– Вот как? – Кэролайн кивнула.

– Он как будто мысленно составлял твой портрет. Удивительно, что ты этого не почувствовала.

– Ты меня пугаешь, Кэролайн.

– Ах нет, нет. Он делал это по-хорошему. Я бы не возражала, если бы он, таким образом, разглядывал меня.

– Ну что ж, мы с тобой по-разному смотрим на вещи.

– Он очень сексапилен. Это я могу сказать с уверенностью. Сама посмотри. Столик номер четырнадцать.

Дженни, встревожившись, еще раз медленно приблизилась к каменной арке. Взгляд ее скользнул от столика Роули к четырнадцатому столику. Сердце у нее билось учащенно, дыхание стало прерывистым. За столиком никого не было. Зря волновалась.

– Ну, живо, – сказала она сыну, окидывая взглядом малый зал, чтобы успокоиться окончательно. – Пора домой.

Узкий желтый серп луны поднялся над лесом коммерческих зданий, проводами и парковками, назойливо напоминающими об урбанизации. Хантер ждал в джипе напротив входа в «Риккардо». Он устал. Он без остановок проехал всю дорогу от Санта-Фе до Хьюстона и с тех пор спал мало, лежа на жесткой постели в мотеле и глядя в потолок.

Но его усталость была связана не только с этим: она прочно поселилась в нем, будучи результатом утраченных надежд. За последние шесть лет работы в Санта-Фе ему удалось преодолеть ее, но с тех пор как Джозеф Уэссвер вновь заговорил о Трое, она возвратилась с новой силой. Часть его существа все еще хотела добраться до Рассела, и надежда эта не желала умирать, сколько бы он ни напоминал себе об отсутствии доказательств, хотя думать об этом было горько. В том, что Трой Рассел убил Мишель Калгари, не было сомнений, как если бы он приставил пистолет к ее виску и нажал на спусковой крючок. Тот факт, что Мишель прыгнула с крыши своего десятиэтажного многоквартирного дома возле бульвара Ла-Сьенега в Лос-Анджелесе, не играл для Хантера никакой роли. Он знал, что это произошло по вине Рассела, и из-за этого потерял свою работу в департаменте полиции Лос-Анджелеса.