— Нет, я не видела его с тех пор, как выставила из квартиры.Так легко я с ним не помирюсь.

— Вы думаете, что он вернется?

— Уверена.

— И тогда даст вам денег на шляпный магазин?

— Да, но сначала он должен извиниться.

— А он извинится, если узнает, что вы получали деньги за то,что развлекали клиентов конференции?

— Что вы подразумеваете под словом «развлекала»?

— Вы сами употребили его.

— Я просто наполняла бокал Фишера и позволяла емусамоутверждаться как мужчине.

— А потом?

— Когда Баркли стал слишком настойчивым, я начала подливатьему шампанское. Я предпочла, чтобы он перепил и выспался на моей кушетке. Впротивном случае мне пришлось бы выслушивать укоры Карла Иенсена за то, чтоотвесила пощечину его перспективному партнеру.

— А зачем вам бить его по щекам?

— Вы видели вашего клиента? — спросила Лоис.

— Да.

— А что бы вы сделали на моем месте? Легли бы с ним впостель и слушали, как он трещит пальцами?

Я не удержался и расхохотался.

— О'кей, — сказала она. — Мы, кажется, выяснили все.

— Где я могу найти Джорджа Кэдотта?

— Где хотите. Лично я позабочусь, чтобы вы никогда не нашлиего. Сама я тоже больше не желаю вас видеть.

— Вы не знали, что он написал письмо Баркли Фишеру?

— Господи, конечно нет!

— Вы собираетесь рассказать ему о нашем разговоре?

— Там будет видно.

Тогда передайте, — повторил я, — что если он попытаетсясообщить что-нибудь миссис Фишер, и вообще, если он вздумает писать письма, тоу него будут крупные неприятности.

— Сообщите ему свою угрозу сами.

— Мне не удастся это сделать, если я не увижусь с ним, каквы обещаете.

— Верно.

— Раз вы все равно будете разговаривать с ним, почему бы вамне передать ему мои слова?

— Потому что, — ответила она, улыбаясь, — передавать вашиугрозы — не лучший путь к приобретению шляпного магазина. А теперь, если выбудете послушным и уберетесь отсюда, я примусь за возведение препятствий…Возможно, в конце концов то, что я сделаю, пойдет на пользу вашему клиенту.

— Ухожу. — Я направился к выходу.

Лоис проводила меня.

— Пока, — сказал я. — Будьте паинькой.

Она скорчила гримасу:

— Хватит нотаций! Предоставьте их Джорджу. Это его конек.Тем не менее, к вашему сведению, я буду очень, очень осторожна.

Я занялся Джорджем Кэдоттом. Судя по всему, Лоис неполенилась сделать то, что обещала.

Разыскать квартиру Джорджа не составляло большого труда, ноон уехал из дома за час до моего визита.

Клерк сказал, что он предупредил по телефону, что уезжает нанесколько дней, и просил прятать его почту в безопасное место, а не оставлять впочтовом ящике. Я получил описание его спортивной машины и ее номер.

Итак, обычным путем мне не удастся найти его. Этим я всецелообязан Лоис.

Я сел за телефон и обзвонил всех торговцев картинами, всеклубы художников, а также натурщиц. В конце концов мне удалось найти владельцамагазина, торговавшего предметами искусства, который знал Гораса Даттона.

У него были выставлены какие-то картины Даттона.

Я задал ему несколько вопросов, затем извинился, сказав, чтоэто какой-то другой Даттон, а не тот, что нужен мне, и повесил трубку. Путь мойлежал в этот самый магазин.

Я попал в окружение абстрактной живописи. По-моему, всекартины выглядели ужасно. Творение, подписанное Горасом Даттоном, называлось«Восход над Сахарой» и стоило пятьдесят семь долларов. Оно напоминалояичницу-глазунью, приготовленную неумелой кухаркой.

Я отступил назад и принялся рассматривать ее с такимвыражением лица, будто она меня чем-то заворожила. Я наклонял голову то кодному, то к другому плечу. Я сложил большой и указательный пальцы колечком ипосмотрел сквозь него. Я то подходил поближе, от отступал вновь. В конце концоввсе эти манипуляции не остались незамеченными торговцем.

— Нравится? — сладко промурлыкал он, подходя ко мне.

— Это великолепно!

— У вас прекрасный вкус.

— Создается впечатление яркого света, блеска.

— Вы совершенно правы.

— Вам не кажется, что рама сюда не подходит?

— Нет, мы пробовали вставлять это полотно в другие рамы, ноименно эта как нельзя лучше оттеняет достоинства данной картины.

— Возможно, вам это покажется странным, — сказал я, — но мнебы хотелось видеть эту картину в более яркой лиловой раме.

— В лиловой раме? В первый раз слышу!

— В природе тени имеют лиловый оттенок, — сказал я. — Уставот солнечного света, глаз останавливается на лиловом свете, чтобы успокоитьуставший от напряжения зрительный нерв. Вот почему тени кажутся такимиприятными в яркий солнечный день. Вот почему стоит перейти с залитой солнцемкалифорнийской улицы в глинобитный испанский дом, и вы сразу чувствуете себялучше.

Торговец не стал спорить со мной. Человек, мало-мальскизнакомый с основами торгового дела, знает, что никогда не стоит спорить свозможным покупателем картины Гораса Даттона «Восход над Сахарой» за пятьдесятсемь долларов. Если бы я даже сказал, что луна сделана из швейцарского сыра, акратеры образовались от ударов в головку сыра метеоритов, то и тогда бы этот пареньтолько кивал и поддакивал.

— Возможно, в этом что-то есть, — неопределенно сказал он.

— Великий Боже, еще бы! — ответил я. — Сделайте трубку изруки, приложите к глазам и посмотрите на нее в круге… Я имею в виду, накартину.

Он повиновался.

— Да-да, — сказал торговец с осторожным энтузиазмом.

— Улавливаете это, не правда ли?

— Конечно, — согласился он, не решаясь спросить, что именно.

— Для этой картины определенно нужна круглая лиловая рама, —настаивал я. — С золотой полоской внутри.

— Круглая! — воскликнул он.

— Разумеется, — снисходительно ответил я. — Совершенноуверен, художник не одобрил бы обычную прямоугольную раму на этой картине. Еелейтмотив круг — солнце круглое, круглый ярко-оранжевый ореол вокруг него — вото чем я толкую. Именно поэтому я смотрел на картину через круглую трубку. Мнеказалось, что вы поняли.