Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Здесь есть священники и святые. Я не считаю себя достойным встать рядом с ними. Я приехал сюда, чтобы быть простым монахом,» — сказал он смиренно.
Видя его слезы, Старец был глубоко тронут. Освобожденный оттяжкой ноши, отец Иоаким пришел к игумену скита. Перед святой и чудотворной иконой Праведной Анны он передал свой крест архимандрита и две грамоты — одну от Патриарха Иерусалимского, а другую — от американских властей. Позднее он отказался от всех своих новых и дорогих одежд, которые отличали его от других отцов. Он оделся в простую и скромную афонскую рясу и скуфью и стал вести трудную аскетическую жизнь, подобно Самому Христу.
Обычными стали для него и крутая тропа к скиту, и долгие всенощные бдения, и постоянный недостаток сна, и скудная монашеская еда. Даже строгий пост не пугал его, хотя здоровье было очень слабым. В понедельник, среду и пятницу вкушал только один раз в день, и без масла. Во время Великого Поста ел еще меньше, а часто и вообще не ел.
Его твердая душа с радостью приняла новую жизнь, будто он и рожден был для нее.
Крест послушания
В иерархии ценностей своей новой жизни отец Иоаким на первое место поставил послушание своему Старцу. Он осознал, что на монашеском пути спасения ему нужен прежде всего опытный духовный наставник, которому можно полностью довериться. Все его поступки, мысли и желания должны были рассматриваться и оцениваться Старцем. С того момента, как стал его учеником, он каждый вечер приходил к Старцу, исповедовался, открывал помыслы, говорил обо всем, что было в течение дня. Препятствия, искушения и их преодоление — повседневный удел монаха. Это обычный путь каждой души, которая стремится достичь бесстрастия и созерцательности, это путь как бы между Сциллой и Харибдой, между нескончаемыми чередами духовных преград.
Часто, когда мы обсуждали монашескую стезю, отец Иоаким говаривал: «Не исповедуясь ежедневно в своих помыслах, монах никогда не научится бороться и побеждать». Много раз видел я, как он буквально подпрыгивал от радости, выйдя из келии Старца. Хотя лицо его бывало обыкновенно бледным и болезненным, он всегда оставался жизнерадостным и довольным.
Для отца Иоакима его Старец, отец Григорий, был первым после Бога. Он старался предугадать все, что пожелает Старец и выполнить это наилучшим образом. Это были не только пожелания, но и действования. Болезненный и хрупкий, он так сильно уставал и ослабевал после работы, что добирался до келии, держать за стены когда Старец давал какое-нибудь трудное послушание, он исполнял его с такою кротостью, что мы изумлялись. Это незабываемо. Много раз бывали мы поражены и тронуты до слез его самопожертвованием.
Я опишу несколько случаев, которые как величайшие драгоценности сохраняю в своей памяти.
В октябре 1939 года отец Иоаким отвечал за сбор оливок для нашей каливы — то было послушание, в котором все мы принимали участие Мы работали с утра до ночи в молчании и молитве, как всегда. С заходом солнца отправились читать вечерню. После этого хотели отдохнуть перед тем, как идти на заутреню в час ночи, после которой предстояло продолжить сбор урожая. И вот, когда мы возвращались, нам пришлось поддерживать отца Иоакима, который столь устал, что едва стоял на ногах. Когда же мы дошли до рощи, что рядом с нашей кал ивой, нам сказали, что нынче наша очередь выжимать оливки. Это означало, что всю ночь мы должны были трудиться, выжимая собранное нами.
«Иди вперед и начинай, остальные сейчас подойдут,» — сказал старец Григорий отцу Иоакиму.
Чтобы пресс работал, нам нужно было толкать колесо, поворачивающее камень, который перемалывал оливки. Животных мы тогда не использовали, и это был очень тяжелый труд «Благослови, отче — только и произнес с удивительной для нас готовностью отец Иоаким. Он опустился на колени, получил благословение и пошел толкать колесо, удаляясь по тропе, пока не скрылся среди деревьев скита. Мы онемели — это был тот самый человек, которого мы только что поддерживали во время ходьбы! Мы стали умолять Старца послать кого-нибудь из нас следом за отцом Иоакимом, чтобы помочь ему, если ему станет плохо на дороге.
«Почему вы беспокоитесь? — спросил духоносный Старец в своей армейской солдатской манере. — Разве вы не верите, что в наше время могут быть святые? Или вы забыли, что послушание заставляет и мертвых в могилах заговорить? Вы увидите, что Бог даст ему силы для самопожертвования в послушании. Он и сам будет изумлен».
По благословению Старца вскоре и я пошел к оливковому прессу. И был я поражен при виде худого и слабого человека, уверенно поворачивающего претяжелое деревянное колесо пресса.
«Как идет работа, отец Иоаким?» — спросил я.
«Что сказать? — было в ответ. — С благословения Старца я не чувствую особой усталости. Немного вот только мучает жажда».
Он согласился на мою помощь. Работа наша закончилась на рассвете, когда нас сменили двое других из братии. По благословению Старца отец Иоаким удалился в свою келию.
Были и другие подобные случаи за восемнадцать трудных лет в скиту Праведной Анны. Я расскажу о еще двух, чтобы дать более полную картину о самоотречении отца Иоакима.
По заведенному обычаю, он каждый вечер говорил с отцом Григорием о духовных надобностях. Однажды вечером постучал в дверь, и Старец попросил его подождать. Уставший отец Иоаким прислонился к двери головой и стал ждать. Старец же не то забыл о нем, не то испытывал его, лег отдохнуть. Встав в полночь к заутрене, отец Григорий обнаружил отца Иоакима, ждущего все еще у его двери.
«Почему ты здесь в такой час?» — спросил он.
«Когда я вчера постучал в дверь, ты велел мне подождать».
Старец поведал нам позже эту историю с изумлением. А мы возблагодарили Бога за то, что он послал нам такого человека в нашу общину.
В другом случае мы
