– И вместо того чтобы обдумывать новые книги,расстраивается, – еще более сердито добавила Нина. – Нам пришлось, дабыпогасить сплетни, отправить ее сегодня в книжный магазин, пусть люди увидятсвою любимицу и поймут: некоторые издания совершенно оборзели. Больной человекиз-за дураков кровать покинул! Она еле-еле говорит, голос из-за болезнипотеряла…

– От аппендицита?

– Смоляковой бешеные дозы антибиотиков засандалили, аллергияначалась, – нервно оборвала мои дальнейшие вопросы Нина. – Ты, котик, вместотого чтобы глупостями заниматься и под Катьку косить, приезжай сегодня вкнижный магазин «Москва» на Тверской, а потом напиши честную статью и сообщиправду: Милада Смолякова настолько любит своих читателей, что ради ихспокойствия заявилась на встречу с больной рукой, температурой и аллергией…Думаешь, легко пару часов на публике провести, улыбаясь и беседуя? Ведь толпа,как огромный вампир, всю энергию выкачает! В общем, детка, решай сама: либо тынормальный журналист, либо, как Дима Клыков, ведро с мусором. И коли не желаешьвыглядеть помойкой, приезжай в восемнадцать ноль-ноль на Тверскую. Надеюсь, тыв курсе, где «Москва» находится? Или ни разу там не бывала?

Из трубки полетели гудки. Я в задумчивости посмотреласначала на листок с номерами телефонов, потом на часы. Ноги сами собой понеслименя в спальню. А что, съезжу-ка я в «Москву». С одной стороны, смогуубедиться, что Милада вполне дееспособна и никуда не исчезала, с другой –получу еще один автограф и куплю новую книгу.

Натянув джинсы и пуловер, я вспомнила о любви детективщицы кживотным и прихватила с собой одну из любимых фотографий. На ней был запечатленХучик, спящий на спине. Мопс раскинул в разные стороны все свои четыре лапы, ана его объемистом животе удобно устроилась наша йоркшириха Жюли. Думаю,Смолякова засмеется, увидав столь необычный кадр, а мне хотелось доставитьлюбимой писательнице удовольствие.

До начала Тверской я добралась без особых приключений и даженашла место для парковки относительно недалеко от входа в магазин. Мне удалосьудобно пристроить своего «пежульку» около здоровенного лаково-черного джипа,шофер которого с упоением смотрел телевизор.

Как все москвичи, я люблю книжный магазин, названный в честьстолицы, хожу сюда давно, с детства, и всегда набираю кучу интересных изданий.На мой взгляд, у «Москвы» лишь один существенный недостаток: помещение уж оченьузкое, между стеллажами даже человек моей комплекции может протиснуться струдом. В торговом зале всегда тесно, а сегодня и вовсе было негде яблокуупасть – народ, взбудораженный сообщением об исчезновении любимого автора, ведином порыве кинулся на встречу. Но мне опять повезло, я ухитриласьпродвинуться почти впритык к небольшому столику, за которым стояла высокая,крупная дама в строгом деловом костюме, похожая на Миладу, как бревно натравинку.

– Здравствуйте! – заорала вдруг тетка в микрофон с такойсилой, что толпа вздрогнула. – Я – Рита Водовозова, представитель пиар-службыиздательства «Марко». Наши сотрудники хорошо понимают ваше волнение, мывозмущены безответственными заявлениями СМИ и выражаем искреннее соболезнованиегоспоже Смоляковой, попавшей в эпицентр сплетен. Милада, к сожалению, заболела.

– Вау! – полетел над притихшим залом детский голосок. – Еене будет! Значит, не брешут, что пропала!

– Похитили! – подхватил мужчина из толпы. – Наверняка выкупхотят!

– Не, сама смылась, заездили ее… – не слишком уверенновозразил ему кто-то.

– А чего ж тогда встречу объявили? – взвился к потолкувозмущенный голос. – Во, надули!

Дама одернула пиджак и легко переорала фанатов:

– Милада здесь, мы никогда не лжем нашим читателям! Случись– не дай бог, конечно, – беда, тут же сообщили бы о ней. Смолякова сейчасвыйдет!

– У-у-у… – отозвалась толпа.

– Более того, она сегодня в сопровождении Анастасии, своейдочери. Настюша, покажись.

Стоящая слева от активной дамы худенькая, почти бестелеснаядевочка с копной буйно вьющихся волос вяло помахала рукой.

– Настя никогда не ходит с мамой, ей некогда, она учится вшколе, но сейчас летние каникулы, и она с нами. А еще у нас в гостях собачкаЧуня. Настена, покажи… – скомандовала издательская дама.

Девочка, старательно улыбаясь, подняла над головой нервнодрожащего йоркшира, как две капли воды похожего на нашу Жюли.

– Ой, какая хорошенькая! – стали умиляться собравшиеся.

– Суперская!

– Можно погладить?

– Нет! – вдруг решительно рявкнула субтильная Настя. – Есликаждый Чуню лапать станет, она мигом заболеет! Смотрите глазами!

Я усмехнулась. Не зря у меня внутреннее ощущение некоегородства со Смоляковой. У нас не только одинаковые собачки, но и дочери тожепохожи. Моя Манюня точно так же бы отреагировала на желание постороннихпотискать Жюли.

– Прежде чем начнется подписание книг, хочу предупредить, –орала Рита, – у Милады пропал голос, это аллергическая реакция на сильные дозыантибиотиков. Еще у нее повреждены пальцы на правой руке, и писать Смолякова неможет. Она будет ставить штамп-факсимиле.

– Хорош гундеть! – перебил Риту юношеский голос. – ДавайСмолякову!

Водовозова набрала полную грудь воздуха и заорала с яростьюкошки, чей хвост прищемили дверью:

– Встречайте! Вот она! Любит вас настолько, что пришла вмагазин тяжелобольной! Милада-а Смолякова-а-а!

Загремел бравурный марш, зал взорвался аплодисментами. Из-застеллажа вынырнула хрупкая фигурка и принялась раскланиваться, прижав к грудикрохотные ручки. Пальцы правой руки скрывала повязка. Я облегченно вздохнула.«Желтуха» в очередной раз наврала. Вот она, Милада, живая и почти здоровая.

Толпа превратилась в очередь, и меня оттеснили. Я хотелабыло вновь постараться протиснуться вперед, но потом сообразила: лучше подойдусамой последней. Если никто уже не будет нетерпеливо дышать мне в спину, ясмогу спокойно показать писательнице забавное фото. Пристроившись в самый хвостдлинной очереди, я стала пропускать вперед всех желающих. Примерно через часоколо меня возникла симпатичная продавщица.

– Вы крайняя? – весело спросила она.

– Да, да, – закивала я.

– Ну и отлично, велено очередь закрыть, говорите, чтобы завами не занимали.

Я обрадовалась: вот здорово, небось с последним фанатомСмолякова пообщается дольше всех.