– Я его не знаю. Напротив Большого театра.

– Ага! Ладно, сам найду, жди, подойду к машине! – рявкнулполковник.

– Постой! – закричала я. – Свой «Пежо» я оставила наНеглинной.

– Где?

– У ЦУМа. На Неглинной улице.

– Ты же сказала, что лавка расположена на Петровке! –возмутился полковник.

– ЦУМ – не крохотный бутик, а здоровенный многоэтажныйцентр, он имеет несколько входов. Один с Петровки, другой с Неглинной. Ясно?

– Угу, – буркнул Дегтярев и отсоединился.

Я, обвешанная пакетами, рысью кинулась к «пежульке». Уприятеля боевое настроение, если я позже его доберусь до машины, то всюобратную дорогу до дома мне придется слушать бубнеж на тему «Бабы никогда несмотрят на часы».

Бежать с руками, судорожно удерживающими кучу покупок,оказалось весьма непросто. Сначала я уронила часть свертков и с трудом сноваподхватила, потом застряла в контрольных воротцах у самого выхода – мигомзапищали датчики. От стены отлепился мрачный парень в черном костюме ивежливенько так попросил:

– Чеки покажите!

Я стала рыться в пакетиках, расставив их на полу около ног,потом юноша принялся методично изучать мои покупки, сличая их с чеками. Вобщем, на парковку я принеслась в твердой уверенности, что сейчас увижукрасного и потного от злости Дегтярева, измеряющего шагами асфальт возле«Пежо». Но, к огромному облегчению, оказалась у своего верного коняшки первой.

Сев за руль, я только-только перевела наконец дух, какраздался стрекот мобильного.

– Ты где? – заорал Дегтярев.

– Жду тебя.

– Где?

– На парковке, у ЦУМа, со стороны Неглинной.

– Где?

Я растерялась.

– Где? – тупо твердил полковник. – Уже бог знает скольковремени я прыгаю около твоей машины!

Я вышла наружу, огляделась и ответила:

– Извини, не вижу тебя.

– Аналогичный случай и со мной! – завопил Дегтярев. – Гденаходишься?

– Около «Пежо»!

– Тебя там нет.

– Милый, а ты сам где?

– У ЦУМа, возле идиотской «букашки» серебряного цвета.Интересно, в каком алкогольном бреду французы спроектировали этого уродца?

Мне стало обидно. Возникло большое желание с достоинствомответить: «Обладателю черного, вечно ломающегося «Запорожца» не следует грубокритиковать чужие, вполне бодро крутящие колесами транспортные средства». Но,пару секунд помолчав и слегка остыв, я решила проявить разумность и попросила:

– Дорогой, посмотри на номер «Пежо».

– Зачем? И так ясно, что он твой! Здесь один подобныйэкземпляр!

– Да? – изумилась я, глядя на еще два совершенно таких жепроизведения французской автомобильной промышленности, стоявшие буквально вдвух шагах от меня. – Интересно!

– Это мне интересно! – заорал полковник. – Сколько можноохотиться на шмотки, а? Иди немедленно к машине!

– Сделай одолжение, все же назови вслух цифры номерногознака.

– Нет слов! – буркнул Дегтярев. – Сто пятьдесят два, буквы…

– У меня на знаке стоит восемьсот тридцать.

– И где, где это стоит? Где ты сама с этим знаком? –окончательно пошел вразнос Дегтярев.

– А теперь опиши вид вокруг, – по-прежнему мирно попросилая. Какой смысл сообщать толстяку, что на мне никаких табличек и знаков нет?

– С какой радости?

– Похоже, ты находишься с другой стороны.

– Чего?

– ЦУМа.

– О боже! – завздыхал полковник. – Связался в недобрый час сженщиной! Ладно. Впереди твой ЦУМ, здоровенный магазин.

– Отлично.

– Слева Красная площадь.

– Что?

Дегтярев издал стон.

– Такое большое пространство, выложенное брусчаткой, на немнаходится Мавзолей. Ясное дело, ты, коренная москвичка, никогда не слышала отом месте, где проводят парады и проходят демонстрации…

Подавив желание сообщить полковнику все, что о нем думаю, явелела:

– Стой, не шевелись, сейчас приеду!

Слава богу, я не попала в пробку, пришлось лишь заплатитьнескольким гаишникам, чтобы мне разрешили подъехать к ГУМу вплотную. Увидавменя, полковник недовольно воскликнул:

– Ну сколько можно!

– Ты перепутал ГУМ и ЦУМ! Я доехала с Неглинной сюдадовольно быстро.

– Нет, это ты неправильно указала адрес стоянки.

– Наоборот, я очень четко произнесла: Неглинная улица.

– Следовало назвать ориентиры.

– Какие? – взвилась я. – Что может быть конкретнее названияНеглинная?

– Что мешало правильно сориентировать человека? Сообщить,допустим, что там имеется аэровокзал… – выпалил полковник.

– На Неглинной? Самолеты, по-твоему, могут отправляться изцентра города?

– Это к примеру! – рявкнул Дегтярев. – Слово «Неглинная»никому ничего не скажет.

И тут до меня дошло: Александр Михайлович просто не знает,где находится одна из самых больших и шумных улиц столицы. Он перепутал ее сНикольской и явился в ГУМ, тоже, безусловно, большой и хороший магазин, но кЦУМу никакого отношения не имеющий.

Думаете, Дегтяреву стало стыдно, и полковник в конце концовпроизнес: «Извини, Дашута, свалял дурака…»? Нет, он всю дорогу до Ложкина читалмне занудную нотацию о людях, не умеющих ясно выражать свои мысли. Добравшисьдо поселка, я приняла историческое решение: а) никогда больше не подвожубезлошадного полковника, пусть добирается до дома как хочет; б) более неулучшаю жизнь Дегтярева, не даю ему советов и не тащу за руку в светлоебудущее.

Но сейчас не стоит предаваться воспоминаниям. Я осталасьодна и чудесно отдохну!