Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера. В этой связи историческое выступление премьера Великобритании г. Черчилля о помощи Советскому Союзу и декларация правительства США о готовности оказать помощь нашей стране, которые могут вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов Советского Союза, являются вполне понятными и показательными.

Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа. Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили к созданию многотысячного народного ополчения на поддержку Красной Армии. В каждом городе, которому угрожает опасность нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защищать свою свободу, свою честь, свою Родину – в нашей Отечественной войне с германским фашизмом.

В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, создан Государственный Комитет обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет обороны приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина-Сталина, вокруг советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы.

Все наши силы – на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа – на разгром врага! Вперед, за нашу победу![31]

Голос из репродукторов смолк, но народ продолжал безмолвно стоять на площади, словно ожидая продолжения. Прошло минут пять, прежде чем люди зашевелились и, шепотом обсуждая услышанное, стали расходиться по домам.

Я стоял, словно стукнутый по башке, пытаясь осмыслить речь Вождя. Пока меня деликатно не тронули за рукав. Обернувшись, увидел стоящего рядом военного в фуражке с «васильковым» околышем. Чуть поодаль стояли еще двое чуть помоложе в аналогичных головных уборах и с автоматами на груди. Причем стояли очень грамотно, не перекрывая себе директрисы стрельбы. Ага, вот и «кровавая гэбня» пожаловала!

– Здравия желаю, товарищ батальонный комиссар! – вежливо произнес старший наряда, лениво-привычным жестом кидая правую ладонь к козырьку.

Я скопировал жест гэбэшника, судя по двум «кубарям» на петлицах, – сержанта. Впрочем, это спецзвание приравнивалось к армейскому лейтенанту, если мне память не изменяет.

– И вам не хворать, товарищ сержант госбезопасности! – улыбнулся я.

– Сержант госбезопасности Харитонов, старший патрульного наряда. Районное управление НКВД.

– Батальонный комиссар Дубинин, Особый отдел штаба четвертого корпуса.

– Четвертый корпус? – присвистнул сержант. – Далековато вы забрались. Что вы здесь делаете?

– Следовал в Минск, в штаб фронта. Недалеко отсюда мою машину обстреляли и повредили, пришлось идти пешком.

– Предъявите документы! – скомандовал сержант, окидывая меня нарочито-подозрительным взглядом.

Интересно, ему такой взгляд по должности положен или он нарочито «бутафорит» – наверняка ведь успели все мои «особые приметы» срисовать, пока я, открыв рот, речь Вождя слушал. И запыленные сапоги, и нештатную кобуру, а уж здоровенный чемодан только слепой бы не увидел. К тому же, как мне показалось, я оказался единственным военным на площади.

– Пожалуйста! – Я неторопливо снял с плеча ремень, на котором висел чемодан, поставил «контейнер с ОЧЕНЬ важными бумагами на землю и достал из кармана свое удостоверение. Интересно, а здесь, у профессионала, оно пройдет проверку?

Сержант взял «корочки» и сразу отступил на два шага назад, а его бойцы чуть сместились, компенсируя перемену взаимного местоположения. Старший наряда принялся внимательно изучать удостоверение, изредка поднимая на меня глаза – то ли для того, чтобы убедиться в том, что я спокойно стою на месте и не пытаюсь сбежать, то ли для сверки с фотографией.

– Извините, товарищ батальонный комиссар, но вам придется пройти с нами! – безапелляционным тоном заявил сержант минуты через три, отработанным жестом отправляя мои «корочки» в свой карман.

«Все-таки Штирлиц прокололся! – весело подумал я. – Вот только что меня выдало? Балалайка в руках или парашют за спиной? А впрочем, какая, на хрен, разница? Мне ведь все равно именно ТУДА и надо».

– А вы свои документы мне не покажете? – на всякий случай решил подстраховаться я. – А то, знаете ли, мне уже довелось сталкиваться с немецкими диверсантами, одетыми в нашу форму…

Харитонов, всем своим видом показывая, где он видел таких наглых граждан, как я, достал и, не давая мне в руки, раскрыл и поднес к лицу свое удостоверение. Вроде бы всё правильно: сержант госбезопасности Харитонов Вадим Захарович, управление НКВД по Клецкому району.

Я удовлетворенно кивнул и сказал:

– Конечно, товарищ сержант госбезопасности, идемте!

Харитонов убрал «корочки» в карман и слегка посторонился, неявно указывая вектор для движения.

– Тем более что у меня к вашему начальству разговор серьезный есть! – добавил я, перекидывая через голову чемоданную «сбрую», уже изрядно натершую плечо.

Сержант на мой неожиданный пассаж отреагировал спокойно, только слегка поднял от удивления бровь. Дождавшись, когда я приведу свою поклажу в походное положение, старший быстро пошел куда-то в сторону от главной улицы. Я последовал за ним. Бойцы дисциплинированно шагали позади меня, по прежнему в полной боевой готовности.

Минут через десять мы подошли к невзрачному двухэтажному домику с семью окнами по фасаду. Именно такой тип домов доминировал в центре этого города. Только на окнах других виденных мной сегодня учреждений не было стальных решеток. Возле входной двери под зеленым козырьком неподвижно замер часовой с винтовкой у ноги, внимательно и строго посмотревший на нашу компанию. Сразу за головой бойца на стене висела табличка с надписью: «Управление Народного комиссариата внутренних дел по Клецкому району Барановичской области Советской Социалистической Республики Белоруссия».