Иррациональное чувство пугало еще и тем, что я не могла даже самой себе объяснить природу его происхождения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Отбросив неприятные мысли, решаю сделать звонок. Набираю заученный наизусть номер. После трех гудков слышу до боли знакомый голос, однако, необходимо соблюсти все формальности.

- В синих сумерках полярного круга Белое море становится черным.

- В черном небе красная планета светится желтым, как и другие звезды.

- Руслан!

- Воробышек! Ты как?

- Вы забирать меня собираетесь вообще?

- Был приказ ждать конца операции.

- Гусь – псих! Он убьет меня до конца вашей операции! Рус, он больной! Он режет меня в прямом смысле слова! Ножом! И кончает от того, как кровь хлещет из моих ран!

- Пиздец! Это что шутка такая?

- Шутка?! Нет, милый, не шутка! Так что хватит там штаны просиживать! Забирай меня отсюда!

- Нельзя, мелкая! Надо, чтобы Гусь расслабился. Он и так тебя уже раз десять пробивал. Где только можно, и где нельзя.

- А что ж вы тогда его напрягаете? Наркоконтроль – ваша затея?

- Нужен был полный доступ в его кабинет и на территорию таможни. Еще денек и они свалят. На счет даты ничего не выяснила?

- Мне нужен его компьютер.

- Ты не взломала еще?

- Чем?! Пальцем?! Гоните Зодиак! Мне все равно как – хоть через забор бросайте!

- Да как? С тобой же связаться невозможно?!

- Значит, найди способ, Суворов! Я на грани уже! У меня скоро сил на ногах стоять не будет!

- Держись, мелкая! Обещаю сделать все возможное!

- И еще, Рус. Просьба есть к тебе. Личная слегка.

- Ты про фраерка своего? Я узнал этого Егора.

- Узнал – молодец! А теперь узнай еще кое-что. Подними дело о гибели Игоря Королева, отца Егора. Дело о гибели Ирины Королевой в девичестве Молотовой. А еще дело о пропаже девушек в Заречном. Все дела примерно пятнадцатилетней давности. Проверь на возможность соучастия Гуся.

- Ладно, я попробую.

- Хорошо. А еще… Еще подними дела о гибели Александра Воробьева, героя России. Его  жены Татьяны и дочери.

- А там на что проверять?

- Не знаю… Если можно, сделай для меня копии. Нутром чувствую, что-то тут не то… Не могу объяснить…

- Ясно… Ев, ты там ешь что ли получше… И это… береги себя, мелкая.

- Ладно…

- А Зодиак жди! Найду способ передать!

- Хорошо, Рус. Отбой.

- Отбой, Воробышек.

Егора с Семеновной не было около часа. Я изучила его телефон вдоль и поперек. Зашла в соцсети, почитала смс, полистала историю браузера, пробежалась по паре сотен контактов, один из которых был обозначен как Ева. Это был тот самый номер, что подарил Королев вместе с телефоном.

Больше ничего интересного не обнаружила. Даже любовной переписки с Котлетой.

После посещения кладбища заехали в родительский дом Семеновны, за которым приглядывала ее соседка и давняя подруга. Здесь было просто и уютно. Обычная деревянная пятистенка, с маленькими окнами и деревянными полами, устеленными вязаными ковриками-кругами и длинными разноцветными дорожками.

Пока женщины общались о своем, мы с Егором расположились на широких массивных качелях. Я сидела, облокотившись на высокую спинку, а Королев самым наглым образом улегся, пристроив голову на моих коленях. Лицо его было уставшим, задумчивым и немного хмурым. Закрыв глаза, он очень быстро задремал, убаюканный легким покачиванием и ласковыми прикосновениями моих рук, которые тянулись к нему вновь и вновь.

Пальцы то путались в волосах, то скользили по скулам на шею, и дальше вниз на ключицы, выглядывающие в треугольный вырез его белой футболки. Они пересчитывали  острые костяшки на руках, сложенных в замок на груди, гладили загорелые предплечья, покрытые мягкими светлыми волосками, и пускались на обратный круг.

Портить момент разговорами не хотелось. Хотелось просто жить. Наслаждаться минутами спокойствия, умиротворения, близости. Слушать заливистое щебетание ласточек над головой, жмуриться от яркого теплого солнца и дышать.

Как будто в целом мире есть только мы, качели и эти свободолюбивые птички.

Разбудила нас Семеновна примерно спустя полтора часа. Мы пообедали и отправились обратно. Говорят, дорога домой всегда короче. Убедилась, что это действительно так. Как бы ни хотелось мне отсрочить возвращение, мы неминуемо приближались к Заречному.

- Егорушка, давай заедем на сиротское кладбище. Давно у Гелечки не была. С весны еще.

- Конечно, - согласился Королев.

Сиротское кладбище…

Наверное, нет места более угнетающего и разрывающего душу. Это кладбище, где покоятся умершие дети. По ним никто не плачет и не горюет, к ним никто никогда не приходит, потому что даже при жизни эти дети были никому не нужны, а после смерти, так и тем более.

Оно совершенно не похоже на кладбище в Калиновке. Это пустырь, зарастающий ракитником, крапивой и дикими сорными травами. Здесь нет высоких деревьев и ярких пластиковых цветов, нет памятников и оград. Здесь лишь металлические кресты с табличками и кое-где с фотографиями, да практически сровнявшиеся с землей холмики.

Кладбище обнесено забором, рядом со входом есть сторожка. Как сказал Егор, данная территория относится к муниципалитету и за ней следит специальный человек. Он же здесь за всем приглядывает и следит за порядком.

Однако, сейчас нас никто не встречает.

От этого места у меня не просто мороз по коже, а настоящая ледяная стужа. От страха зашевелились волосы и зачесались шрамы. Я совершенно растерялась, потому что одновременно мне хотелось бежать отсюда со всех ног, и прогуляться среди могилок.

В итоге я осталась верна себе. Дожидаюсь возвращения Королева и Семеновны у входа на кладбище.

Внезапно слышу странный шорох в кустах неподалеку. Практически сразу оттуда выползает странный тип. Тощий, как наркоман со стажем, со страшными впалыми щеками, покрытыми вьющейся слегка желтоватой порослью и грязными светлыми волосами, свисающими до плеч мерзкими сосульками.