– В девках? – перебила его Фанни. – Никому по вкусу не пришлась?

Рейф поморщился.

– Фанни, перестань. Тебе двадцать четыре года. Ты далеко не дурнушка, и притом самая богатая наследница во всей Шотландии. Тебе есть из кого выбирать – самые завидные женихи империи к твоим услугам.

Рейф уселся поудобнее, словно приготовился слушать занимательную повесть.

– Все-таки, что именно удерживало тебя от вступления в брак все эти годы?

Фанни избегала смотреть ему в глаза.

– Ну что же… Я не выходила замуж не потому, что так и не смогла тебя разлюбить. Ты ведь это хотел услышать, верно, Рейф?

Они уставились друг на друга со скрещенными на груди руками.

– Не уверен, что это именно то, что мне хотелось услышать. Меня удивило то, что Найджел по-прежнему ошивается возле тебя. – Рейф склонил голову набок. – Я думал, что на твоем горизонте непременно появится какой-нибудь охотник за приданым.

– Этого добра было в избытке. И я считаю Найджела только другом, ни о чем большем и речи нет. Я просто никогда не думала, что выйду за кого-то, кроме тебя, вот и все, – раздраженно добавила она.

– Ни за кого, кроме меня? – переспросил Рейф и ухмыльнулся. Ее прямо-таки взбесила эта самодовольная ухмылка.

– Не мог бы ты оказать мне услугу и перестать скалить зубы?

Он приложил палец к губам, поднялся с места и пересел к ней.

– Иди ко мне. – Обняв ее за талию, Рейф привлек Фанни к себе. – Ты немного переутомилась. – Она расправила плечи, пытаясь сопротивляться, но он лишь нежно погладил ее по спине. – Положи голову мне на плечо и поспи.

Фанни закрыла глаза. Что было потом, она не помнила. Возможно, то был сон. Ей снилось, что ее переносили с одного мчавшегося поезда на другой. Проснувшись, Фанни обнаружила, что лежит, вытянувшись, на сиденье, укрытая пиджаком. Потянув носом, она вдохнула густой мужской запах. Запах его пиджака.

Приподнявшись на локте, она наморщила нос. Воздух в купе был немного спертым. Физиономия профессора имела тот красноватый оттенок, который наводил на мысль, что где-то рядом с ним находилась початая бутылка виски. Фанни недовольно поморщилась.

– Где мы?

Рейф не мог ничего с собой поделать. Он не мог игнорировать восхитительную чувственность, что излучала Фанни в момент пробуждения. Эта чудесная небрежность ее прически, эти сонные, с тяжелыми веками глаза действовали на него вполне предсказуемо. Инстинкт был сильнее его.

Рейф перевел взгляд к окну. Небо набухло тучами.

– Я как раз собирался тебя разбудить. Мы в Оксфордшире. Скоро наша остановка – Порт-Мидоу. От станции до литейного завода рукой подать. Всего десять минут прогулочным шагом, детка, – сказал он, продолжая просматривать отчет о скачках в свежей газете.

Фанни потерла глаза.

– Мне снилось, что мы пересели на другой поезд.

– Это был не сон. Мы сделали пересадку в Бирмингеме. – Рейф сложил свою газету. – Профессор купил нам билеты, а я перенес тебя с одной платформы на другую. Ты даже не пикнула.

Фанни изумленно моргала, уставившись на него.

– У тебя глаза красные – ты не спал несколько суток.

Рейф улыбнулся.

– Приятно сознавать, что ты, хоть и не желаешь отпустить мне грехи, все же продолжаешь заботиться о моем здоровье. Кстати, на случай, если ты не заметила – я бросил курить.

Поезд затормозил.

– Думаю, мы приехали, господа, – резюмировала Фанни.

Рейф и профессор вышли первыми, дабы прочесать станцию на предмет наличия утопистов. Приняв условный сигнал от Рейфа, Фанни сошла с поезда. Дальнейший их путь пролегал по улице, идущей вдоль канала. Тучи затянули небо еще в Айршире, и с тех пор ни разу не прояснялось, хотя и дождя пока не было.

По стандартам Грейвил-Ньюджента литейный завод на Уолтон-стрит был небольшим. На взгляд Рейфа, это был даже не завод, а, скорее, ремонтная мастерская. Тем не менее вид металлических балок, крепких стен и плавильных печей производил впечатление. В цеху было градусов на десять теплее, чем снаружи, запах расплавленного металла мешался с запахом машинного масла. Фанни чувствовала себя здесь как рыба в воде. Уверенно шагая по цеху, она увлеченно рассказывала о предназначении и принципах работы находившегося в цеху оборудования.

– Сырье и готовую продукцию мы перевозим по каналу, – рассказывал начальник производства, некий мистер Хаксли, провожая гостей на эстакадный пирс, оборудованный швартовными устройствами. – Мы усилили корпус, вдобавок оснастили судно дуговым электроосвещением и батареями. Бензина для двигателя хватит с избытком. Лодка готова и ждет вас.

Рейф замер, не веря своим глазам, и тихо присвистнул.

– Вот это да, профессор! Какой она высоты? Двадцать футов? Двадцать пять? – Субмарина, по форме напоминающая сигару, почти до половины скрывалась под водой. Наверху по центру имелся люк диаметром четыре фута, из него торчали какие-то трубы и перископ. Невиданное сооружение, явившееся сюда словно из будущего, потрясало воображение.

Фанни шагнула на трап, ведущий на палубу субмарины.

– Мы можем забраться внутрь?

Рейф обратился к Хаксли:

– Никто посторонний не интересовался субмариной профессора? Никого подозрительного не замечали поблизости от завода?

Хаксли почесал подбородок.

– На прошлой неделе сюда заглядывали двое чужаков. Пришлось их выдворить.

– Вы, оба, прошу на борт. – Профессор наклонился к Рейфу: – Нам пора отчаливать, и чем скорее, тем лучше. Я должен рассчитаться с рабочими, и через минуту к вам присоединюсь.

Рейф следом за Фанни спустился по железной навесной лестнице в утробу субмарины. Свет, проникавший внутрь через люк, осветил извилистый лабиринт из медных труб и хитросплетение медных проводов, протянутых вдоль стен и по крыше судна, соединяя источники энергии с клапанами и датчиками в рулевом отсеке. Сквозь два больших выпуклых иллюминатора открывался вид на гладкие воды канала. Рейф не знал, куда и смотреть – все выглядело в равной мере фантастично.

– Благодаря своей относительной компактности и высокому КПД керосиновый двигатель в будущем сильно потеснит паровой по всем фронтам, – сказала Фанни, указывая на закрепленный под потолком цилиндр со скругленными краями. Она протянула было руку к тумблеру, но замерла в замешательстве.

– Чувствуй себя как дома, детка, не стесняйся, – донесся с лестницы голос спускавшегося внутрь субмарины профессора Минноу. Фанни щелкнула переключателем, и дуга в колбе стеклянной лампы засветилась ярким светом. Свет становился ярче с каждым мгновением, в рулевой рубке сделалось светло, как днем.

Едва помещаясь в тесном коридоре, Минноу протиснулся в машинное отделение. Два рывка полированной бронзовой ручки, и двигатель, глухо заурчав, ожил.