– Пожалуйста, Сара. Я не знаю, что мне делать. Я не люблю Лорен. Никогда не любил.

Не в состоянии смотреть ей в глаза, он уставился на стол, положив голову на руки. Сара стояла у него за спиной и еле сдерживалась, чтобы не обнять его и не сказать, что все будет хорошо. Потому что хорошо уже не будет. Слишком поздно.

– У нее будет от тебя ребенок, Дэн.

Он откинулся на спинку стула. Лицо покрылось пятнами, под глазами – темные круги от усталости.

– Я устроил такой бардак, Сара. Облажался по-крупному.

Как ей было реагировать на эту новость? Победоносно ударить по воздуху? Станцевать вокруг стола? Но в этой ситуации победителей не было. Они оба проиграли. Он повернулся и со скорбью посмотрел на нее.

– Что мне делать?

– Ты пожинаешь то, что посеял, Дэн. – Если он ждет сочувствия, то не дождется. – Когда мы разводились, ты занял четкую позицию.

Она подошла к холодильнику и подставила стакан к кулеру, чтобы налить воды. Мысленно она поздравила себя с тем, что держится невозмутимо, хотя легче всего было бы упасть к нему в объятия и дать прощение, за которым он, очевидно, и пришел. Но этого не будет. Ее сердце разбито, зато уцелело чувство собственного достоинства.

– Если не возражаешь, у меня есть срочные дела.

– Отец?

– Да. И вряд ли он будет рад увидеть, что ты сидишь на его кухне и распиваешь его вино.

– Значит, он все еще меня ненавидит? – сморщился Дэн.

– А ты можешь осудить его за это?

– Ну, не во всем же виноват только я. Ты так сфокусировалась на теме ребенка, что не осталось больше…

Сара резко поставила бокал на стол.

– Даже не начинай это все снова! – Она замолчала, заставив себя не опускаться до спора. – Нет смысла, Дэн. Все кончено.

– Но…

Он оборвал фразу, потому что в двери повернулся ключ.

– Слава богу, – выдохнула Сара. – Он дома.

Она пошла в прихожую и крикнула через плечо:

– Ты можешь выйти через заднюю дверь, если хочешь!

– Я не трус, – ответил Дэн, поднимаясь на ноги.

Сара вернулась в кухню, и сразу следом вошел ее отец. Дэн протянул ему руку.

– Стивен, рад снова вас видеть.

Доктор Лэмборн проигнорировал его и повернулся к Саре:

– Какого черта он здесь делает?

– Он уже уходит. Папа, нет повода заводиться.

Она сняла с отца пальто и одними губами прошептала Дэну:

– Просто уйди.

– Так ты расскажешь, куда ездил? – спросила Сара, когда они стали убирать со стола и загружать тарелки в посудомойку.

– Я ездил в Эмбергейт.

Сара застыла на месте вместе с грязными вилками.

– В Эмбергейт?

– Да.

– А зачем?

Он взял полотенце и вытер руки.

– Я привез чемодан Эми. Когда ты рассказала мне про рисунок, я был практически уверен, что он принадлежит ей. Мне нужно было убедиться.

– Но как ты узнал, где его найти?

– Сара, дорогая, я там каждый сантиметр знаю. Провел там четыре года своей жизни, не забывай. Но, должен признаться, сейчас я не сразу там сориентировался. Многое изменилось за эти годы.

– И что ты сейчас будешь делать с этим чемоданом?

– Эми была моей пациенткой. И если она там родила, она заслуживает знать правду. Я собой не горжусь. Я очень сильно ее подвел.

– Папа, – осторожно начала Сара. – Я сегодня ездила к Эллен Кросби.

Он смиренно опустил голову.

– Я знал, что ты поедешь к ней, но сначала хотел бы рассказать свою часть этой истории.

– Я бы хотела ее услышать, – кивнула Сара, тронув его за руку.

Он указал на дверь гостиной.

– Присядем?

Медленно он подошел к своему креслу, осторожно сел и скрестил ноги. Вдруг он стал выглядеть на все свои семьдесят девять лет. Сняв очки, он протер их платком. Казалось бы, простое действие, но из-за артрита это уже было не такой легкой задачей, как раньше. Он начал говорить – тихо, но уверенно, полный решимости рассказать свою историю:

– Когда я впервые увидел Эми Салливан, ей было девятнадцать. Она, по сути, была еще ребенком, но в ней была искра, она была невероятно красива и, должен признать, привлекла меня и в личном, и в профессиональном плане. Она совершенно не была похожа ни на одного пациента, которого я лечил раньше. В итоге я влюбился в нее, развил чувства, которые не должен был позволять себе, как ты понимаешь. У нее никого не было. Она была совершенно одна, за нее никто не боролся, никому не было дела до того, выздоровеет она или нет. Я ощущал ответственность за нее не только как ее доктор, но и как человек. Но мне нельзя было… – Он запнулся и начал крутить обручальное кольцо на пальце, пытаясь подобрать слова. – Мне нельзя было так пользоваться ею.

– О боже, ты же не хочешь сказать, что изнасиловал…

– Нет, – веско сказал он. – Ничего подобного, но я был на десять лет старше. В конце концов, я был ее врачом. Я должен был понимать, что можно, а что нельзя.

– Что случилось? – Сара съежилась, боясь узнать правду.

Отец ерзал в кресле – он нервничал ничуть не меньше.

– Я повел ее прогуляться по набережной – просто чтобы подышать свежим воздухом и сменить обстановку. Вечерело, люди уже уходили с пляжа. Там царила настоящая идиллия, мы были словно в другом мире, в котором не существовало Эмбергейта. Это именно то, что ей и было нужно. Я расстелил коврик у воды под кроной ивы. Эми пошла помочить ноги, но ей вдруг стало плохо, и она упала в воду. Я вытащил ее, положил на коврик и надел на нее свой пиджак. – При этом воспоминании он улыбнулся и посмотрел на дочь. – Ей этого очень хотелось, Сара. Клянусь, я ее не заставлял.

– Но, папа, это же психически больная девушка, беззащитная. О чем ты думал вообще?

– Знаю, знаю, – покачал он головой. – Я не должен был этого допустить.

– Ты знал, что она забеременела?

– Нет, конечно, не знал. Но это ничего не изменило бы. Я бы решил, что ребенок – не мой. Я же считал себя бесплодным. Но я вряд ли поступил бы так, если бы знал, что есть риск беременности. Тогда невеста оставила меня, потому что я не мог иметь детей.

– Папа, Эллен Кросби рассказала мне, что Эми всегда утверждала, что ребенок – от тебя, но никто ей не верил. Все считали, что она бредит.

Он вытер глаза платком.

– Бедная девочка.

– А настоящая трагедия – в том, что ей сказали, что ребенок умер, а на самом деле он был жив и отдан на усыновление. И, возможно, сейчас где-то живет твой сын. И мой брат.