– Ну, хороших в Руинах не бывает, – заметил Борис. – Но не беспредельщики. Нас не трогают – мы не трогаем.

Ждем. На том конце хрипящее дыхание… Кашель, глоток.

– Добро. Только пушки на виду.

– Не вопрос, – сказал Борис. – Но ты тоже стволом особо не тычь… Лады?

– Хорошо, – усталый выдох.

Шаг за шагом выходим. Расстояние между нами и дедом сокращается ценой отмирания нервов, те лопают как веточки в чаще леса при малейшем движении вперед. Пушки смотрят в стороны. Старик следит как волк из кустов, дуло пистолета-пулемета опущено, но в любой момент готово дернуться. Надеюсь, дедуля понимает, что успеет убить лишь одного…

Но вот мы скучковались в треугольник. Три пушки опустились на пол, лапы от рукояток дружно отлипли – и оборвалась какая-то струна, все с облегчением выдохнули.

– Так, дед, надо бы тебя подлатать…

Борис развязывает торбу.

– Что случилось? – спросил я.

– Шел за утилиткой. Неделю преследовал. А тут сердце опять прихватило. Присел отдохнуть, думал, щас пройдет, догоню. И как на зло эти шакалы!.. Попросил помочь довести до утилитки, а они…

Дед осекся, морщины стали глубже, тугие как луки, пальцы нашарили в кармане пластиковую баночку. Крышка отлетает с глухим чпоком, дед опрокидывает в себя как рюмку водки. За щеками захрустело, будто грызет сухари.

– Сынки, доведите до утилитки. Арха ради! Уползет ведь!

Борис подошел с растянутым бинтом, сапог смахивает с подножных плит россыпь пулеметных гильз, плащ опускается рядом с дедом.

– Владик, помоги-ка.

Пока держу ногу старика, Борис бинтует.

– Зачем вам утилитка? – спросил я.

Старик поворачивает голову туда, куда уходит след утилитки. Во взоре тоска.

– Мотор глохнет. Таблетки уже не помогают, копыта откинуть могу в любой момент. А утилитка… моя новая жизнь. Быть может, не слишком долгая, не знаю, но…

Я вспомнил, как мы освобождали из утилитки Катю. Она плавала внутри нее, светилась как ангел. Хотела умереть там, избавиться от ужасов Руин, утилитка дарит жертве грезы из воспоминаний. Время в них течет иначе. Словно погружаешься в другую реальность, уютную, светлую, о какой не мог и мечтать.

– Хотите лечь под утилитку, чтобы она вас…

– …освободила, – закончил Борис.

Я хотел сказать «сожрала», но промолчал. Похоже, ему не впервой такая разновидность эвтаназии, бинтует невозмутимо, словно старик ничего особенного не сказал.

– Я вот-вот умру, мальчик, – шепчет старик. – Не от утилитки, так от сердечного приступа. Не самая мучительная из смертей, но и не самая приятная, поверь сердечнику. И после не будет ничего… Но жизнь я прожил долгую. Даже две жизни. В нашем мире и здесь, в Руинах. Воспоминаний много. В голове будто сундук с драгоценностями. Их можно перебирать, любоваться, но не более…

В душе колыхнулось. Вчера я тоже перебирал бриллианты в своем сундуке.

– А утилитка может дать шанс эти сокровища использовать. Построить из них целый мир. И прожить третью жизнь. Здесь она меня переварит за считанные дни, но там… время растянется. Быть может, и там успею состариться, поверю, что Руины были просто кошмарным юношеским сном…

Узел на бинте готов, опускаю ногу старика, Борис смахнул пот со лба, хлопнул себя по коленям.

– Так, Владик, бери под то плечо, я под это… Ага, вот так. Поднимаем аккуратненько.

Прихватив пушки, поволокли деда. С моей шеи свисает его кисть, она сжимает пистолет-пулемет намертво. Подошвы хлюпают по слизи гигантского моллюска.

– Еще неделю назад почуял, что сердце долго не протянет, – бормочет старик. – Выследил утилитку, шел за ней… Если б только знали, как скучаю… по Анечке, по Мишутке…

– Тише, тише, дед, – осадил Борис. – Придержи коней. Разволнуешься, до рая дотащить не успеем. Скоро увидишь всех.

Силуэт утилитки замерцал за поворотом.

Чем ближе мы к ней, тем прекраснее удивительное существо. Воистину сказочное, из волшебного света, раковина будто конструктор из тысяч рубинов. Кристаллы царапают потолок, едва касаясь, а щупы сияющего киселя колышутся вокруг тела словно под водой.

Утилитку мы обогнали, кладем деда на ее путь ногами к ней. Старик приподнимает голову рассмотреть приближающееся создание, в глазах блестят слезы.

– Сынок, возьми.

Опускает мне на ладони пистолет-пулемет.

– Здесь еще полмагазина. И обувку возьми, твоя износилась, а у меня крепкая…

Стащил с ног обувь, пулемет на моих ладонях похоронили ботинки с высокими голенищами. Я бы возразил, но не до того, в глазах тоже слезы. Утилитка похожа на солнце, что выползает на рассвете из-за горизонта, а я так мечтал увидеть солнце. Божественное создание! Может, это и есть Арх?

Дед улегся как фараон, величественно и умиротворенно, лицо светится счастьем.

– Я к вам, родные мои…

Псевдоподии коснулись его пяток.

Такое существо не может нести зло, оно суть совершенство, так и хочется прикоснуться, пожать лапу, и оно тоже хочет, щуп уже тянется ко мне, разделяясь на тонкие изящные пальцы радужного меда. Здравствуй, друг…

Меня отдернули за шиворот.

Брыкаюсь, будто разлучают с матерью, которую давно не видел. Выронил сапоги, а пулемет чуть не пустил против разлучника, но тот ловок и силен, не дает вырваться.

– Опять двадцать пять! – ворчит Борис. – И чему я только учил, никакого самообладания…

Не сразу дошло, что лицо горит от пощечин, глотаю слезы, колени на полу, руки Бориса все еще держат.

– Эх ты, чудо… Кнута не боишься, а вот на пряник до сих пор иммунитета ноль.

– Домой хочу!..

– Мы дома.

– Нет…

– Наш дом – Руины. Какой-никакой, а дом. Другого нет. Дал нам жизнь. Дал охотничьи угодья. И если не хочешь стать добычей своих же грез, возьми себя в руки.

Знаю, он прав, это чары утилитки, но взять себя в руки прямо сейчас не могу. Агония выворачивает душу наизнанку.

– Ну все-все, тш-ш-ш…

Не пойму, сколько длилось. Может, даже задремал минут на десять. Но к моменту, когда вернулась способность мыслить, утилитка уползла далеко.

День только начался, а я уже как выжатый лимон.

Борис развел костер, вскипятил чаю. Хотя это не чай, сбор каких-то тонизирующих трав, но не важно. Борис дал хлебнуть чего-то явно спиртного, грудь словно выжгло изнутри, но затем наполнила теплая легкость.

Борис, как папаша, надел на меня обувь деда, пришлась в самый раз, а теперь сидит у костра, заливает в дуло пистолета-пулемета масло из бутылочки, рядом лежит шомпол.