Но все же он еще раз с удвоенным рвением принялся за дело, изучил всю камеру до последнего сантиметра и в конце концов должен был признать, что выход из нее только один — через окно.

Может, получится из чего-нибудь сделать веревку, чтобы спуститься по ней? У него даже была веревка с собой, только, конечно, слишком короткая. И даже если разрезать всю одежду на полоски и связать их друг с другом, все равно этого будет совсем недостаточно, чтобы добраться до земли.

Что еще можно сделать? Соорудить парашют? Или летательный аппарат? Абсолютно невозможно.

Фридрих так устал от этих бесплодных действий и размышлений, что ему хотелось просто сесть и не делать больше ничего.

— Башня Отчаяния, — прошептал он. — Теперь я понимаю, почему это место так называется.

И тут ему вспомнилось, что вчера говорил шершень.

— Выйти могут все, кто в силах, — тихо повторил он. — Войти не может никто. Что за глупость! Вот я сижу тут внутри, а так и не понял, что это означает! — он почесал голову. — Хм… Выйти могут все, кто в силах, — прошептал он. — Что ж это может значить? Тюрьма, в которую нельзя попасть? Хм… — он сел и задумался. — Как это работает? — громко спросил он. — Почему тюрьма без решеток надежнее тюрьмы с решетками?

Он почувствовал, что проголодался, и полез в рюкзак. Тут ему попался в руки пакетик с «мудрой пудрой» сказания о Грюндхильде. Это будет его единственным чтением до конца дней, если ничего не придумать. Что бы сделала Грюндхильда? Она бы подключила всю свою смекалку и хитрость. Но что могут смекалка и хитрость против каменных стен?

Потом он вытащил из рюкзака карту и стал искать Кабаний Зуб. Он оказался всего-то в паре часов ходьбы от Башни, но с тем же успехом мог быть на другом краю света. Добраться туда было все равно невозможно.

Фридрих обхватил голову руками и так крепко задумался, что мозг даже заболел от напряжения.

— Все могут выйти, никто не может войти. Все могут выйти, никто не может войти… — повторял он.

И тут ему пришла в голову абсурдная мысль. Если снаружи нельзя близко подойти к Башне, это может означать только одно: никому нельзя ее подробно разглядывать. А это означает, что у Башни должно быть какое-то слабое место, очевидное именно снаружи, а не изнутри.

— Все могут выйти, — проговорил он еще раз тихо. — Ну, не через дверь, это ясно. Стены достаточно прочные. Остается только окно. — И он снова подошел к нему и снова стал пристально разглядывать гладкую стену, пока глаза не заболели от напряжения. Потом он потер их кулаками — поплыли звездочки. Может, зрение тут вообще ни при чем?

Фридрих стал вспоминать неприятности, с которыми ему до сих пор приходилось сталкиваться в Скарнланде. Общее во всех них было одно: на поверку всё оказывалось не тем, чем казалось сначала. Привлекательность Офрис была лишь наваждением, их с Брумзелем опасное путешествие — инсценировкой, даже муравьи подчинялись Клупеусу только потому, что их вводили в заблуждение. Верить чему-либо тут было затруднительно.

— Предположим, — начал Фридрих решительно, — предположим, что и тюрьма эта ненастоящая. — Он сам чувствовал, насколько абсурдно это звучит. — Так. Все это ненастоящее. Что я в таком случае вижу?

Он закрыл глаза и прислушался, принюхался и почувствовал движение воздуха у себя на лице, потом еще раз выглянул в окно. Здесь, наверху, дул неприятно холодный ветер, но внизу, в долине, все было спокойно и тихо…

Он насторожился. Здесь что-то не так!

— Как это может быть? — прошептал он, и сердце у него бешено заколотилось. Он почти придумал план, как выбраться отсюда. Еще чуть-чуть, и он поймает мысль. Она была уже там, в какой-то потайной каморке его сознания, нужно только не дать ей ускользнуть.

Фридрих сощурился, высунулся из окна и стал рассматривать пейзаж внизу. Странная трава там росла, очень темного цвета. Такую он еще никогда не видел. По крайней мере… по крайней мере, на сухой земле!

Он ринулся к рюкзаку и дрожащими руками достал блокнот. Вырвал лист, подбежал к окну и бросил вниз. Бумажка полетела вдоль внешней стены, потом вдруг замерла в воздухе, покрутилась немного и остановилась. Прямо в воздухе! То есть, конечно, это был не воздух. А внизу — не трава.

Фридрих глубоко вдохнул. Он понял, как устроена Башня Отчаяния. И ему стало очень спокойно. Он взял рюкзак, надел его на спину, подкрепился немного (время было как раз уже обеденное), потуже завязал ботинки и выпрыгнул из окна.

Уже в полете на него снова напал ужас: а что, если он просчитался и шагнул сейчас навстречу смерти?

Но тут он шлепнулся в воду.

— Вальмю, — констатировал он, вынырнув и отфыркиваясь. — Проклятое вальмю!

Действительно, Башню окружало озеро вальмю. Сверху оно было неразличимо, только создавало иллюзию огромной высоты. Поэтому в этой тюрьме не было решеток — решетки, удерживавшие арестантов внутри, были в их собственных головах! Поэтому на долине лежало заклятие, и снаружи сюда никто попасть не мог. Вот так просто и гениально! Так изысканно и одновременно с такой издевкой. Клупеус наверняка каждый вечер до колик смеялся над своей выдумкой.

Фридрих знал, что времени терять нельзя, иначе эта жидкость быстро нагонит на него сон. Так что он поплыл, делая широкие спокойные гребки, чтобы не тратить сил попусту. Нужно было добраться до края котловины, а путь туда неблизкий. Как только он доберется до деревьев, спрятаться будет легко.

Он то и дело нервно оглядывался, боясь, что кто-нибудь за ним наблюдает, но из Башни никаких звуков не доносилось, кроме стонов отчаявшихся арестантов. Да и те с каждым гребком становились всё тише.

Как раз когда Фридрих вздрогнул от ужаса, поняв, что только что на пару секунд закрыл глаза, ноги его коснулись первых водяных растений.

Скоро он, мокрый насквозь, выбрался на берег.

— Спать, — пробормотал он. — Нет! Времени спать у меня нет! Мне нужно… нужно…

Куда, собственно? То место, где он потерял Брумзеля, в одиночку найти точно не выйдет. Так что оставался только Кабаний Зуб — точка была отмечена у него на карте. Если Брумзель жив, может, он смог добраться туда. Может, он не так уж серьезно ранен. Может… Нет, незачем тешить себя пустыми надеждами.

Спать! Фридрих едва держался на ногах. Поспать было просто необходимо. Хоть часок. Ненадолго закрыть глаза… Так он проковылял еще немного вверх по склону, между деревьев, в сторону кустов. Под дубом он нашел мышиную норку, наполовину забился туда, положил рюкзак под голову и тут же заснул мертвым сном.

Проснувшись, Фридрих с ужасом вспомнил, что времени прохлаждаться нет и нужно идти дальше. Он взглянул на небо: судя по положению солнца, было самое начало вечера. Он собрался с силами и только тут сообразил, что именно его разбудило. Изнутри, из мышиной норы, кто-то раздраженно кричал:

— Эй, бездельник, ты что здесь забыл? Проваливай, да поживее! Ты что думаешь, здесь ночлежка для бродяг?