– Я уже сообщила вашим бесполезным сотрудникам, инспектор, что Шафран не вернулась с работы. Она ушла сегодня рано утром и должна была давно вернуться, чтобы рассказать мне о встрече с…

Инспектор сдержал вздох.

– Вы не рассматриваете вероятность того, что она ушла с другом или коллегой и потеряла счет времени? Вы пробовали звонить ее друзьям и знакомым? Возможно, она и мистер Эштон…

– Шафран сказала, что придет сразу после встречи. А если она сказала, то так оно и будет. Она знала, что я ее жду. – Инспектор был уверен, что услышал рыдания, но мисс Хейл быстро овладела собой. – Если бы ее планы изменились, она бы мне позвонила. Вы же знаете, она самостоятельно расследовала это дело об отравлении, потому что вы все… – На этот раз мисс Хейл, по-видимому, подавила не рыдания, а очередную гневную тираду и добавила, изо всех сил пытаясь говорить спокойно: – И теперь, если вы будете настаивать на том, что ей ничего не грозит, и проигнорируете мой звонок, я приду в полицейский участок в ночной рубашке и разнесу там все к чертям, пока кто-нибудь не отправится ее искать.

К этому моменту инспектор успел убедиться в том, что эта женщина совсем не похожа на Шафран Эверли. В серьезности ее намерений он нисколько не сомневался.

– Если она задерживается всего на пару часов, боюсь, мы не сможем выделить людей на ее поиски. Потому что она, возможно, и не пропадала.

– Она пропала, – отрезала мисс Хейл. – Она мне сказала, что вернется домой сразу после встречи с этим несчастным доктором Беркингом…

Инспектор насторожился. Он привык доверять своему инстинкту, и хоть и пребывал в состоянии изнеможения, внутренний голос подсказал ему, что к словам странной мисс Элизабет стоит прислушаться.

– На сколько была назначена встреча? И где?

– На шесть часов вечера, скорее всего в университете, в кабинете доктора Беркинга.

– Мы отправим кого-нибудь осмотреть университет и окрестности. Во что она была одета, когда уходила?

Мисс Хейл подробно ответила на его вопросы и потребовала, чтобы ей перезвонили в любое время, как только подругу найдут. Инспектор, опасавшийся, что она заявится в участок в ночной рубашке, неохотно согласился.

– Симпсон, – крикнул инспектор Грин в соседнюю комнату, где Симпсон стоял рядом с хулиганом в наручниках. – Нужно отправить пару человек в университет.

– Зачем, сэр? – поинтересовался Симпсон.

Раздраженный вопросом Симпсона и тем, что он впустую тратит время, Грин рявкнул:

– Что ты имеешь в виду под «зачем», Симпсон? Просто отправь туда кого-нибудь. Шафран Эверли пропала. У нее была назначена встреча с доктором Беркингом, после которой она не вернулась домой.

– С Беркингом, сэр? – вытаращил глаза Симпсон, до которого наконец дошло, в чем дело.

– Да, Симпсон, займись этим! А раз у тебя так много чертовых вопросов, ты тоже туда отправляешься!

Сержант сломя голову побежал по коридору и едва не упал. Инспектор Грин больно ущипнул себя за переносицу. У этого малого координация, как у новорожденного жеребенка, но детектив все же надеялся, что с задачей тот справится.

Шафран пошевелилась. Она не осознавала ничего, кроме жуткой боли, простреливающей позвоночник до основания спины, и нарастающей тошноты, с которой была хорошо знакома. В голове билась одна-единственная мысль: только бы не захлебнуться рвотой. Учитывая количество слюны во рту, все именно к тому и шло.

Она открыла глаза и увидела испещренный тенями потолок. На лбу выступил пот. Она попробовала поднять руки и перекатиться на бок, но обнаружила, что руки отяжелели, словно набитые холодным песком. Она вспомнила, как вляпалась в эту глупую историю, но теперь ей казалось, что нет ничего ужаснее, чем умереть от собственной рвоты.

И когда ее накрыла волна тошноты, она бросила все силы на то, чтобы сдвинуть свое тело и перекатиться ровно настолько, насколько это было нужно.

Тяжело дыша, она отодвинула голову от лужицы рвоты. Тишину кабинета нарушало лишь ее пыхтение, а темноту разбавлял тусклый оранжево-золотистый свет фонарей во внутреннем дворе. Она была одна. Оставалось надеяться, что Беркинг и Блейк решили, что работа выполнена, и сбежали. От облегчения ее тело стало еще тяжелее и словно приросло к полу.

Взглянув на свои руки, она увидела на ладонях полосы. Начался паралич. Теперь понятно, почему она почти не владела своим телом. Кряхтя от усилий, она попыталась перевернуться на другой бок, но лишь потеряла равновесие. Она брызгала слюной и отплевывалась, кислота обжигала горло и нос.

Когда ей наконец удалось изменить положение, она увидела Александра. Он лежал вверх лицом на полу в нескольких футах от нее.

– Александр, – прохрипела она. – Александр, очнитесь!

Он не шевелился, и она не понимала, дышит он или нет. Шафран подняла лицо к потолку и судорожно всхлипнула, борясь с новой нахлынувшей волной, но не тошноты, а страха и вины. Вдруг Беркинг и Блейк заставили его принять смертельную дозу шолотля? Или они все-таки отравили его своим раствором, и он впал в кому, как миссис Генри?

– Александр! – закричала она громче. – Александр, пожалуйста, очнитесь!

Она заставила себя сосредоточиться на движении. Если у нее получится сдвинуться с места, она увидит, жив он или нет, и как-нибудь к нему подползет и, возможно, сумеет помочь.

Она собрала все силы и продвинулась на несколько дюймов. Александр был от нее на расстоянии вытянутой руки, но ее собственные руки находились под ней, а ноги ниже колен ей не подчинялись. И она жутко устала. Выругавшись, она опять попыталась подобраться к нему, но безуспешно.

Одна особенно неудачная попытка вызвала у нее приступ панического смеха. Накопившийся стресс нашел выход, и по ее лицу полились слезы. Она плакала до тех пор, пока внутри не осталось ничего, кроме решимости. Какой смысл тут валяться? Александр вот-вот очнется, твердила она себе.

На это ушли долгие минуты усилий, и от каждого движения мышцы туловища, спины и шеи горели как в огне. Руки и ноги она почти не контролировала, но ей удалось подползти к Александру и прижаться головой к его груди. Она сама так громко пыхтела, а ее сердце так громыхало, отдаваясь в ушах, что уловить его сердцебиение было невозможно. Она перевела взгляд с его груди на шею и замерла. От воротника к лицу тянулись ниточки синих линий.

Неужели все его тело парализовано? Что делать, если синие линии не исчезнут и яд оставят после себя серьезные последствия?

– Александр, – прошептала она, – мне так жаль. Это моя вина. Если бы я не настояла…

Глаза Александра оставались закрытыми, но Шафран заметила, как дернулось его веко. Она ахнула и громко крикнула ему в ухо:

– Александр, если вы меня слышите, я здесь. Пожалуйста, очнитесь!

Надеясь, что ей это не привиделось, она прижалась к его груди и стала ждать, когда он пошевелится. Ее отяжелевшие от усилий веки опустились.