Я стала выть и вскоре заметила, что находящиеся вокруг меня волки проснулись и присоединились к моему вою. Они, видимо, решили, что я учуяла какую-то опасность, и прекратили выть только после того, как поняли, что никакой опасности поблизости вовсе нет. Я начала скулить и не сразу заметила, что Белый Хвост, Пятно и Макс уже откуда-то вернулись. Пятно стал рассказывать другим волкам, что Макс, проснувшись, учуял запах оленей. Белый Хвост и он, Пятно, Максу сначала не поверили, но все же пошли вместе с этим черным псом, и его слова подтвердились: неподалеку отсюда паслись олени.

– Нюх у этого пса, похоже, получше, чем у волков, – заявил Пятно, подходя к ели, под которой лежала я. – Он мог бы еще очень даже пригодиться нашей стае.

Я продолжала терзаться страхом. Я спасла Макса от того ребенка. И от пепла. От того проклятого пепла. Но не могу спасать его снова и снова. Когда-нибудь он погибнет. Без смерти нет жизни. А жизнь, жизнь была так…

– Орхидея! – позвал меня Макс.

Жизнь была так…

– Орхидея! – снова позвал меня Макс.

…была так полна смерти! Ни один пес, ни один волк и ни одно другое животное не могло определить, когда она его настигнет. Не смог этого сделать и Дьялу, который уже вот-вот должен был стать отцом. Никто не может обещать другому, что он будет жить дольше него. Тот, кто это делает, лжец! Лжец, которой любит другого не так сильно, как тот любит его, а иначе он никогда бы не стал обещать ничего подобного! Он попросту лжец. Как Макс!

– Орхидея! – крикнул мне Макс.

– Оставь меня в покое! – рявкнула я.

Волки не знали, как им отнестись к такому моему поведению. Белый Хвост презрительно фыркнул, Гигантская Лапа принюхался, чтобы понять, не приближается ли какая-нибудь опасность (а иначе почему я все никак не успокаиваюсь и не радуюсь тихонько предстоящей охоте на оленей), а Пятно спросил:

– Что с тобой?

Возможно, он вдруг забеспокоился, что я могу заразить волков его стаи какой-нибудь болезнью. Однако я, не обращая на него внимания, пролаяла Максу:

– Ты мне солгал!

– Что?

Макс непонимающе уставился на меня.

– Ты не должен был обещать, что умрешь позже меня!

– Орхидея…

Он подошел ко мне и уткнулся в меня своей мордой.

– Меня зовут не Орхидея! – фыркнула я и отпихнула его морду от себя.

– Рана…

– Я и сама не знаю, кто я, – с отчаянием пролаяла я.

Инала, Айме, Фрейя, Рана или все-таки Орхидея?

– А я это знаю, – сказал Макс.

– Может, ты хочешь дать мне еще какое-то новое имя?

Я произнесла эта слова срывающимся голосом.

– Нет, этого я делать не хочу.

– Не хочешь?

– Нет. Я ведь знаю, кто ты.

А я вот этого не знала.

– Ты – самка, которую я люблю.

От Макса теперь запахло жизнью. Запахло так сильно, что этот запах оттеснил запах волков, хотя те всей стаей стояли вокруг нас, завороженно наблюдая за происходящим. Глаза Макса поблескивали подобно морю, на поверхности которого танцуют солнечные лучи. Но я… я не могла больше выносить его любовь, потому что уж слишком сильно боялась ее потерять. Какая польза от любви, если она вызывает такой большой страх?

– Лжец!

– Я тебе не лгу.

– Ты любишь меня не так, как в предыдущие жизни!

– Если ты так говоришь, значит, ты меня не знаешь.

– Беги к своей девчонке!

– Что?

– Беги к своей девчонке. Ты же хочешь снова оказаться возле нее.

– Только вместе с тобой. Только вместе с тобой.

– Я остаюсь здесь!

– Да-да, оставайся с нами, маленькая собака-мать, – вмешался в разговор Пятно.

– Рана, мы принадлежим друг другу.

Теперь уже Макс проигнорировал вожака так, как игнорируют муху.

– Нет, мое место – здесь, – возразила я. – Так сказала мне Синее Перышко: «Твое место – среди волков».

– Мы любим друг друга.

– Я тебя не люблю, – соврала я, чтобы отогнать его от себя.

– Ты всего лишь боишься смерти.

Он вообще-то хорошо меня знал, мой Макс.

– Я тебя не люблю! – повторила я.

– Ты не должна бояться смерти. Я – рядом с тобой.

– Но не навсегда!

Я укусила его за ногу, чтобы отогнать от себя прочь.

Он даже не взвыл от боли.

Я укусила его снова. Укусила сильнее, вонзила зубы глубже. Его кровь у меня на языке показалась мне металлической на вкус.

Макс продолжал стоять возле меня, молча терпя боль. Мне пришлось укусить его еще сильнее, чтобы он наконец-таки отошел.

– Ты не можешь подарить мне детенышей!

Волки с довольным видом замахали хвостами.

Макс ничего не сказал мне в ответ.

– Ты – жалкий калека!

Волки замахали хвостами еще сильнее. Пятно даже зафыркал от радости.

Макс продолжал молчать.

Пятно встал перед ним:

– Ты слышал, что она сказала, калека!

С этим волком Макс никогда бы не справился. Кроме того, рядом стояли еще пять волков, которые уже начали скрести лапами о землю и громко рычать. Особенно Белый Хвост. Макс, тем не менее, продолжал игнорировать вожака стаи.

– Проваливай отсюда, – сказал Пятно. – Пока я не перегрыз тебе горло.

Тут я испугалась, что Макса сейчас прикончат прямо на моих глазах. Но я молчала. Макс понял, что я всем своим существом желаю, чтобы он ушел.

– Ну, если ты так хочешь… – промямлил он.

– Да, я так хочу… – сказала я дрожащим голосом.

– Но я буду идти медленно, чтобы ты могла меня догнать.

– Я вслед за тобой не пойду.

– Но я все равно буду идти медленно.

Он отвернулся от меня и пошел прочь. Я не стала смотреть ему вслед, а начала вовсю обнюхивать ствол дерева, влажная древесина которого возвещала о приближении зимы, и снова размышлять о пустыне. Если бы Инала не любила своего Дьялу, то ей – и мне – никогда не пришлось бы так сильно страдать.

Волки каждый день брали меня с собой на охоту. На пятый день, подойдя к поляне, залитой золотистым светом осеннего солнца, мы обнаружили на ней оленя, который был столь великолепен, что я впервые отвлеклась от своих мыслей о Максе, отсутствие которого сейчас угнетало меня так же сильно, как раньше пугало его присутствие.