— Девушка, может, вам сделать укол викасола?

У вас, наверное, кровотечение? Давайте я вызову врача.

— Не стоит беспокоиться. Я справлюсь сама.

Вы мне только бинты дайте.

Беззвучно шевеля губами, бабулька отсчитала десять стянутыхрезинкой упаковок и положила их в прозрачный пакет.

— Сколько я вам должна? — спросила я.

— Нисколько. Вы ведь из семнадцатого номера?

— Из семнадцатого, а что?

— Ведено вас обслуживать на высшем уровне, вот что. Какдочку высокопоставленного родителя.

— Тогда спасибо, — улыбнулась я и направилась квыходу.

— Доченька, а может, все-таки вколотькровоостанавливающее? — донеслось мне вслед.

— Зачем мне кровоостанавливающее, если я столько бинтовнабрала?

В номере я торопливо написала записку: «Вадим, не волнуйся.Я гуляю по территории, дышу свежим воздухом. Голова почти прошла. Скоро буду» —и положила ее на видное место. Теперь оставалась самая малость — достатьпистолет.

В бильярдной было полно народу, однако ни Толика, ни Вадимасреди игроков не наблюдалось.

Спросив, где находится сауна, я спустилась в цокольноепомещение. У входа маячил дюжий охранник.

— Девушка, вы куда? — строго спросил он.

— Мне нужно взять кое-что из одежды моего мужа, —невозмутимо ответила я.

— Но сейчас в сауне мужской сеанс. Я не могу васвпустить.

— Какой, к черту, мужской сеанс, если там парится моймуж?

— Меня это не касается.

— А я и не буду вас спрашивать.

— Не положено, — перегородил мне дорогу охранник.

— А мне плевать, что у вас тут положено, а что неположено.

— Сеанс оплачен, девушка, посторонним вход воспрещен.

— Я не посторонняя, а жена.

— Я же сказал, не положено.

— Послушай, ну что ты заладил, как попугай: положено,не положено. Если мне надо, я все равно пройду.

— Вот и пройдешь через час, когда сеанс закончится.

— Ты что, хочешь неприятностей? — топнула яногой. — Ты хоть знаешь, с кем дело имеешь?! Я из семнадцатого номера.Разве тебе не давали никаких указаний по поводу меня?! Не хочешь по-хорошему —будешь уволен!!

До моих ушей долетел приглушенный женский смех. И следом —возбужденные мужские голоса.

Тонко, по-жеребячьи заржал Толик. Гулко, как в бочку,расхохотался Вадим. Развлекаются там с девчонками, кобели! Вот вам и всялюбовь: заказали в сауну проституток. У братков это профессиональное — в одиночкупариться не могут, скучно им, бедненьким. Совмещают приятное с полезным, таксказать. А Вадим-то хорош!.. «Машенька, солнышко, любимая моя», — соловьемразливался, а сам… Вот вы и пойманы с поличным, Штирлиц: примазаться к папенькемоему захотели, да-с?

Состроив на лице устрашающую гримасу, я решительнооттолкнула в сторону охранника, ворвалась в предбанник, схватила пиджак своего«жениха» (благо, висел он у самых дверей) и выскочила вон. Не знаю уж, по какойпричине, но охранник за мной не погнался. Видимо, и в самом деле поверил, что я— жена.

Пистолет лежал в наружном кармане. Простенький ИЖ-79.Странно даже — крутой такой, а пушку имеет — курам на смех. Ну, ничего, главное— патроны на месте.

Бросив пиджак у лифта (на мое счастье, поблизости никого неоказалось), я выбежала на улицу, спряталась в густом кустарнике метрах впятнадцати от проходной и, торопясь, стала наматывать на себя бинты. Сначаланоги, потом руки, потом голову. Открытыми оставила только глаза и кончик носа —чтобы дышать. Бинтов хватило едва-едва, но получилось, надо думать, что надо.Мумия из ужастика — красотка по сравнению со мной. Впору «Оскара» за лучшийгрим получать.

Ну и за сыгранную роль, разумеется! Впрочем, фильм еще незакончился, господа, и каким окажется финал, не знает даже сам режиссер.

Мне не пришлось ждать слишком долго. Минут через десятьиз-за поворота вынырнула знакомая иномарка Зака. Ну, жмот, ну, жмот! — затри года тачку не мог поменять! Правда, и эта хороша, ничего не скажешь!

Сбавив скорость, машина свернула в лесок и остановилась.Фары Зак выключил, оставил только габаритные огни. Осторожный, черт! Выждавнемного, я пробралась сквозь кустарник, подошла, открыла дверцу и села в салон.

Зак оторопело уставился на меня:

— Ленка, я не ожидал увидеть такое…

— Что, впечатляет?

— Вот уж не думал, что ты так безобразна…

— По-моему, ничего особенного. Бинты только…

— А эти бинты можно снять?

— Можно, но под ними действительно такое, что лучше несмотреть. На это нужны крепкие нервы.

— А ты лечилась все это время?

— Да, я лежала в ожоговом центре.

— А как насчет пересадки кожи?

— Зак, чтобы сделать операцию, нужны деньги, а денег уменя нет.

— А по-моему, тебе не надо делать никакой операции.Зачем тебе быть как все. В ожогах-то и есть самая фишка. На них мы сможемзарабатывать. Ленка, у тебя даже голос другой стал. Я бы и не узнал тебя,ей-богу.

— У меня все изменилось: и голос, и внешность. Долгоевремя я вообще не могла разговаривать. Произносила лишь гласные звуки. У менябыла нарушена артикуляция.

— Да, здорово ты вляпалась, но это все ж лучше, чеммотать пожизненное или попасть под висяк. Слушай, а какого хрена ты этогомиллионера грохнула?

— Видел бы ты этого извращенца! Еще немного, и он быменя забил. У меня выхода не было.

— Получается, что тебя, Ленка, как бы и нет вовсе. Тыведь признана официально умершей, Прям кино какое-то: «Восставшая из ада».

Зак выкинул сигарету и погладил меня по бинтам.

— Ленусик, показала бы, что под ними находится.

— Позже, Зак, не сейчас.

— Ты для меня — как подарок судьбы. Клиенты нынче пошлидо ужаса привередливые. Всем какую-нибудь изюминку подавай. У меня друг одинсалон уродов организовал. Ты бы знала, какие деньги он заколачивает, офигеть.Но я его теперь переплюну. Обожженная девушка — это же сенсация! Слушай, а тыпочему вещи с собой не взяла? — внезапно переключился он.