Давненько судьба не наносила мне столь подлых ударов... Хотя, в общем-то, не так уж и давно...

Расул разглядывал ногти на руках и пытался выглядеть совершенно равнодушным, но он с трудом переводил дыхание и явно нервничал. Я судорожно сглотнула, машинально поправляя халат и пятясь назад. За спиной загрохотали тяжелые шаги: кто-то здорово спешил сюда по коридору. Я не оглядывалась, хорошо понимая, что сейчас здесь главный Расул и без его ведома ничего не произойдет. Но все же, не спуская с него глаз, чутко прислушивалась к происходящему, получить сзади по голове не хотелось. Топот, однако, стих, добежав до дверей, спортсмены-разрядники то ли сдохли, то ли имели какие-то инструкции, но наружу никто не вышел, более того, двери с шумом захлопнулись.

«Ну, вот, — обрадовалась я, правда, не сильно, — по крайней мере в тылу никого!»

Расул тем временем с наигранным безразличием отвел в сторону ладонь, полюбовался маникюром, потом со вздохом ручку опустил и на меня глянул, словно только увидал. С безразличием он пережимал, глаза горели бешенством, а дыхание еще не восстановилось: яснее ясного, что сюда он прилетел на несколько секунд раньше, чем я.

Пауза затягивалась. Делать ее без нужды — только ceбe вредить. Я это знала, Расул — нет. Если первый приступ бешенства удастся переждать, появится надежда. Поэтому я попробовала сделать приветливую физиономию, собираясь прикинуться бедняжкой-ланью. Ей очень страшно...

Но не успела я как следует войти в образ, Расул, резко оттолкнувшись от бетонной опоры, встал, широко расставив

ноги и склонив голову, словно собирался бодаться. При этом он издал непередаваемый рык, отчего я немного присела и начисто забыла о своих намерениях. Так я и стояла посередине ангара, нервно сцепив руки и почти не дыша. Расул сделал несколько шагов и со словами: «Какая же ты все-таки стерва!» — коротко размахнувшись, влепил мне пощечину. От этой пощечины я отлетела к дальней стенке, успев лишь крякнуть и закрыть голову руками. Халат после приземления оказался весь на моей бедной головушке. Это совершенно лишило меня какого-либо обзора, поэтому я судорожно забилась, стаскивая его вниз. И сделала это совершенно вовремя, потому как увидела приближающегося ко мне обидчика. Я сжалась в комок, следя за вражескими маневрами, правой рукой инстинктивно нащупывая кусок арматуры, что была разбросана возле стены. Почувствовав железку в ладони, я напряглась, дав себе слово, что не позволю этому выродку вот так, за здорово живешь, избить меня здесь до полусмерти. А может, и по полной программе...

Расул меж тем приближался, но вдруг, не дойдя до меня несколько шагов, остановился, вытаращив глаза и приоткрыв рот. Но я не купилась на подобную дешевку, я уже скалилась, эти чертовы маньяки достали меня, дальше некуда. Если им и охота забавляться, то только не со мной. А насчет стервы...Так я ж никогда и не отказывалась...

— Нет, вы только гляньте сюда! — Расул вскинул руки к небу, словно призывал в свидетели самого господа бога, и совершенно неожиданно уселся напротив меня прямо на цементный пол.

Я, в свою очередь, тоже вытаращила глаза, но не расслабилась, ожидая провокации. Кто их, чтоб они все провалились, разберет. Может, он так мою бдительность усыпляет. Тоже небось по башке арматурой не хочет. По глазам вижу, понял, что не шучу.

Так мы моргали, уставившись друг на друга, потом он, подперев кулаком щеку, спросил:

— Ты вообще как, нормальная?

Хамский вопрос ответа не заслуживал, но я была слишком возбуждена, чтоб обращать внимание на такие мелочи.

— Придвинься поближе, узнаешь! — Голос, как всегда, срывался и хрипел.

— Чтоб я сдох! — обнадеживающе начал Расул. — Какая женщина! И откуда ты только взялась на мою голову? Сроду я не встречал ничего подобного. Поглядите, ее воспитывают, а она схватилась за кусок арматуры и, похоже, собирается драться!

В его голосе снова зазвучал ставший уже привычным для меня восторг. «Ну вот, — подумала я, все еще крепче сжимая в руке прут, — а как хорошо начал!»

— Знаешь что, — не унимался этот ненормальный, тряся перед собой сложенными, словно для молитвы, ладонями. — Знаешь, о чем я думаю?

Я вопросительно приподняла бровь, решив все-таки особо не пережимать с агрессией, и уставилась ему в лицо. На мой взгляд, для умных мыслей он слишком возбужден.

— Я даже думаю, а не жениться ли мне на тебе?

Стукнувшись затылком о стенку, я охнула и поморщилась. Похоже, падая, я здорово ободралась.

— Теперь ты понимаешь, до чего ты меня допекла?

Я закивала и закрыла глаза. Не могу я больше... Хочу домой. Хоть куда, только к нормальным людям... Почувствовав, как Расул осторожно вытягивает из моей расслабленной руки прут, я вздохнула. Если он сейчас и перехватит меня им, так мне и надо... Но он потянул меня за плечи, помог подняться и пошел, держа за запястье. Мы вышли из-под крыши, и я наконец увидела небо. Ну что ж, по крайней мере прогулялась...

Свернувшись калачиком на кровати, я с неприязнью следила за манипуляциями доктора Петровича. Разложив на столике пузырьки, пакетики и коробочки, он с воодушевлением гундосил веселенький мотивчик и явно сам себе нравился. Закончив приготовления, он радостно глянул на меня и убежал в ванную мыть руки. Проводив его до двери злобным взглядом, я переключилась на безмолвно сидящих напротив Николу и Расула. Сверля их скорбным взглядом великомученицы, я, словно невзначай, все время демонстрировала мужчинам левую скулу, выглядевшую весьма впечатляюще. Завидев ее, Расул каждый раз виновато вздыхал, ворочал и, как я надеюсь, терзался муками совести. Никола же, наоборот, излучал спокойствие, и, хоть рта не раскрывал, было видно, что настроение у него прекрасное.

— Ну, голубушка Алевтина Георгиевна, давайте на вас глянем! — пропел доктор Петрович, потирая руки. — Прошу поближе!

Я и головы не повернула. Петрович позвал меня еще раз. С тем же результатом.

— Что за ребячество! — осерчал доктор. — Не лезть же

за вами на кровать!

Он оглянулся на молчавших мужчин, ища у них поддержки. Я демонстративно закрыла глаза.

— Ну и что мне делать прикажете? — это уже относилось не ко мне. — Уйти?

— Что-то ты разошелся, Петрович, — проронил Никола тем самым голосом, от которого мне всегда хотелось вытянуться по стойке «Смирно!». — Тебе сказали осмотреть ее? А ты чем занимаешься?

Петрович обиженно засопел. Помедлив пару секунд, он взгромоздился на кровать и на коленках двинулся ко мне.

— Позвольте. — Я почувствовала руку на подбородке. — Так, так, понятно.

Я открыла глаза, отрешенным взглядом следя за Петровичем, пребывающим в весьма неудобном положении. Вот он добрался до моей скулы, осторожно ее ощупал. Я на прикосновения не реагировала, док приободрился и нажал чуть посильнее. Издав короткий, полный боли крик, я дернулась и в беспамятстве опрокинулась на подушки.