Впрочем, здесь необходимо сделать некоторые уточнения. Фальсификаторы истории Великой Отечественной очень лихо манипулируют цифрами – сколько советских дивизий сражалось против одной германской, сколько армий против германской армии. А выводы делают однозначные: Советский Союз воевать не умел и брал верх только численным превосходством, «закидывал головами». Хотя на самом-то деле механическое сопоставление цифр имело смысл только в июне 1941 г. В данное время советские дивизии по своей боевой мощи примерно соответствовали германским, а советские фронты являлись аналогами групп армий.

К 1942 г. соотношение стало иным. Войсковые объединения дробились, соединения уменьшались. Теперь немецкая дивизия по численности примерно соответствовала русскому корпусу, а армия – фронту. В первые дни войны в советских механизированных корпусах насчитывалось по 400–500 танков. В 1942 г. действовали уже другие штатные расписания – в корпусе по 183 танка. А реальное число всегда было меньше. Для сравнения – в германской танковой дивизии насчитывалось 209 боевых машин. В 4-й танковой армии Гота таких дивизий было 5, около тысячи танков. А рядом, в 6-й германской армии, наступал 40-й танковый корпус – еще две танковых дивизии.

Четыре советских мехкорпуса, вместе взятых, тоже представляли внушительный кулак. Когда обозначился поворот немцев на Воронеж, командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант Голиков получил приказ снять этот кулак с московского направления и нанести контрудар. Но при прорыве неприятеля оказались порушены командные пункты, линии связи. Штаб фронта не сумел грамотно сорганизовать контрудар. Получив приказ, корпуса двинулись сами по себе. Выбирали одни и те же дороги, забивая их пробками и мешая друг другу И по очереди, по одному сталкивались с многократно превосходящей стальной лавиной немцев. Ко всему прочему, неприятель применил новые самоходные орудия и весьма эффективные новые снаряды, сочетающие бронебойную болванку и зажигательное вещество. Поля и дороги покрывались сотнями догорающих советских танков.

Этот разгром потряс советскую Ставку. В ее резерве, прикрывая Москву, стояла 5-я танковая армия Лизюкова. Несмотря на номер, это была первая укомплектованная танковая армия в нашей стране, пять сотен боевых машин. Ее спешным порядком выдвинули к Ельцу. Нацелили грамотно, не на бронированный таран немцев, а под основание прорыва. Раздавить пехотные части, следующие за танковой массой, перерезать коммуникации, и группировка, вклинившаяся в наше расположение, попадет в ловушку. Но в общем развале план поехал наперекосяк. Штаб Брянского фронта где-то выбирался по дорогам отступлений, потерял связь с войсками. Армия Лизюкова застряла под Ельцом, не получая приказов, не зная обстановки. Руководить ею начали непосредственно из Москвы. Но взаимодействие с фронтом так и не наладилось, армия осталась без поддержки артиллерии. Не было и авиации, она перебазировалась от немцев на другие аэродромы.

А замыслы врага наше командование до сих пор не представляло. Казалось бы, теперь неприятель однозначно рвется на восток, на Воронеж. Но для гитлеровцев это направление было вспомогательным. Под Воронежем армию Гота должна была сменить пехота, а ударная группировка поворачивала резко на юг, в тылы советского Юго-Западного фронта. Осуществляя эту рокировку, Гот остановил свои дивизии, некоторые даже отводил назад, и в результате армия Лизюкова налетела не на тылы, не на пехоту, а прямо на основное танковое ядро врага. Дралась она ярко, отважно, но советские командиры не имели никакого опыта действовать массами боевой техники. Снова атаковали по очереди, корпусами и бригадами, а их перемалывали. Через неделю боев танковую армию из трех корпусов пришлось свести в один. Но и его немцы разорвали на части. Командарм Лизюков сам сел в танк, как командир роты или батальона. Повел группу машин выручать окруженные подразделения. Танк подбили, генерал погиб.

Беспорядочное сражение 5-й танковой помогло лишь выиграть время. Из отступавших и резервных войск Ставка успела сформировать новый, Воронежский фронт, его возглавил генерал Ватутин. Немцы и венгры возобновили наступление, ворвались в Воронеж. Но в упорнейших боях наши войска удержали восточную половину города, за речкой Воронеж. Впрочем, неприятельское командование не придавало этому большого значения. Под Воронежем требовалось только прикрыть фланг основных операций.

Советский Юго-Западный фронт маршала Тимошенко и без того пятился под натиском 6-й вражеской армии. А сейчас танковая армия Гота повернула на юг и выплеснулась ему в тыл. От такого удара Юго-Западный фронт вообще развалился. Командование и штаб потеряли связь со своими армиями, они перемешались между собой. В сложившейся ситуации Сталин и Генеральный штаб приняли решение расформировать этот фронт. В излучине Дона создавался новый, Сталинградский. Сюда откатывались остатки двух армий Юго-Западного фронта. Три свежих армии Ставка выдвигала из своего стратегического резерва. Командование новым фронтом принял тот же Тимошенко.

Но три других армии Юго-Западного фронта оказались отрезаны от своих, германский прорыв отбросил их не на восток, а на юг. Их передали в состав Южного фронта генерал-лейтенанта Малиновского. Но и с Южным фронтом соединиться этим армиям не удалось. Гитлер дополнительно усилил армию Гота, передал ей 40-й танковый корпус из состава 6-й армии. 7 бронированных дивизий катились неудержимо, возле Миллерово встретились с авангардами 1-й танковой армии Клейста, и 14 советских дивизий попали в котел. Правда, окружение было неплотным. По степям выбралась к своим россыпь полков, батальонов, рот, из них удалось воссоздать 9 дивизий. 5 дивизий погибли полностью.

А у немцев теперь действовали вместе сразу две танковых армии! Им даже передышки не потребовалось. Предоставив пехоте добивать Юго-Западный фронт, они врезались в боевые порядки Южного. Малиновский силился вытащить подчиненных из смертоносных клещей, отводил их с Дона на юго-восток. Намечал закрепиться по рубежам рек Кагальник и Сал, но немцы наседали следом, не позволяли оторваться. Наши солдаты истекали потом, откапывая позиции. Но лязгали гусеницами и разворачивались к атакам полчища танков, обтекали, прорывали. Окопы приходилось бросать, снова и снова отходить. А в воздухе висел воздушный флот Рихтгофена, 1200 самолетов. Отступающие части в степях были великолепными мишенями! По дорогам громоздились разбитые обозы, горящие автомашины.

В сражениях на Дону и Кубани получили боевое крещение кавалерийские корпуса, сформированные из казаков-добровольцев. В донесениях командиров отмечалось: «Рвение казаков в бой неумолимо высоко… оставление территории без боя отражается крайне болезненно на состоянии казаков, которые желают до последней капли крови отстаивать свою донскую и кубанскую землю». Ветеран трех войн К. К. Недорубов в схватках на Кагальнике лично уничтожил более 70 гитлеровцев, стал Героем Советского Союза – звезду Героя он носил рядом с четырьмя Георгиевскими крестами.

Под Кущевской кавалеристам придали танковую бригаду, они нанесли контрудар. Советские танки погибли почти все, но казаки продолжали отстреливаться из противотанковых ружей и пушек, бросались к вражеским танкам на конях с бутылками горючей смеси в руках – пока тебя не сразят, успеть доскакать и разбить. Отходили только по приказу, да и то неохотно. Героизм в этих боях стал обыденным явлением. Например, военфельдшер Маруся, которую казаки звали Малышкой, вывозила тяжелораненых. Уложила сколько могла в кузов полуторки, в кабину, а сама 100 км ехала на крыле. На разбитых ухабах машину кидало, и, чтобы не завыть от нестерпимой боли, да еще и при женщине, раненые затянули песню: «Скакал казак через долину…».