— Вот и хорошо. — Джим подмигнул Винни.

— Хорошо? Хорошо, черт возьми! Я на самом, на самом деле устаю от всего этого!

— У тебя прическа здорово смотрится, мам, — сказала Винни.

— Еще бы! Она стоит столько же, сколько продукты на целых два месяца.

В кухню вернулась Джули. Мокрые волосы облепили голову, вода с их кончиков стекала на красную футболку, так что та потемнела на плечах. Винни увидела, что отец шлепнул на тарелку блинчик в форме кривобокого «Д».

— «Д» — для моей драгоценной, — произнес он.

Его слова заставили Винни задуматься о том, что же случилось с обручальными кольцами.

Лимузин вызвал некоторое напряжение. Сначала водитель отказался подъехать к самому дому: он сказал, что его должны были предупредить о грунтовой дороге, что ветки поцарапают краску. «Джули не пойдет по грязной грунтовой дороге в свадебном платье, черт бы его побрал, — сказала Анита мужу. — Заставь этого водителя подвести его дурацкую машину прямо к дому». Лимузин — эта идея принадлежала Аните.

Джим, который выглядел розовым и начищенным в смокинге, взятом напрокат, вышел из дому и поговорил с водителем. Через несколько минут он спустился в подвал и поднялся оттуда с секатором для живой изгороди. Затем они с водителем скрылись в конце въездной аллеи, а еще через несколько минут лимузин подъехал к дому. Джим приветственно махал всем с переднего сиденья.

Брюс появился у дома с видом совершенно больного человека.

«Тебе нельзя видеться с невестой до свадьбы! — крикнула ему из окна Анита. — Брюс, господь милосердный!» Она бросилась к двери, но Брюс уже вошел, и, когда Анита увидела его лицо, она остановилась посреди фразы. Джули, подошедшая за ней, тоже ничего не сказала.

Джули с Брюсом вышли на лужайку за домом, которая была не столько лужайкой, сколько поляной, вся в корнях и сосновых иглах. Винни смотрела в окно вместе с мамой. Джим вышел из лимузина, зашел в дом и смотрел в окно вместе с ними. Джули выглядела точно картинка с рекламы, стоя у куста восковницы в своем свадебном платье с белым шлейфом, который был сложен вдвое, но все равно развевался позади нее, ведь он был длинный, целых шесть футов.

«Джимми, — сказала Анита, — ведь люди уже в церкви!»

Но он не ответил. Все трое так и стояли у окна, наблюдая. Джули и Брюс почти не двигались. Они не касались друг друга, даже рук не поднимали, а потом Брюс шагнул прямо в кусты восковницы и направился к дороге.

Джули шла к дому, словно ходячая кукла Барби, а когда она вошла, они втроем ждали ее у сетчатой двери.

«Мамочка, — произнесла она тихо; казалось, что у нее что-то случилось с глазами, они были какие-то неправильные. — Этого ведь не может быть, правда?»

Появился дядя Кайл с таблетками. Джим поговорил с водителем лимузина, а потом отправился в церковь. Лимузин уехал, захватив задним крылом тополиные листья как раз над шиной, и Винни села на ступеньки прямо в своем наряде подружки невесты. Через некоторое время вернулся папа. «Думаю, тебе теперь можно это снять, Винни-дудль», — сказал он, но Винни так и осталась там сидеть. Папа зашел в дом, а когда вышел обратно, сказал: «Джули вместе с мамой отдыхает на нашей кровати». Винни решила, что дядя Кайл опоил их обеих таблетками.

Она сидела на ступеньках, пока ей не понадобилось зайти в туалет. Ей теперь стало неприятно пользоваться домашним туалетом, ходить туда, за занавеску, когда все дома. Но когда Винни вошла в дом, вокруг не было ни души. Она могла слышать, что папа внизу, в подвале, а дверь в спальню родителей была закрыта. Впрочем, через несколько минут дверь открылась и из спальни вышла мама. Она надела старую синюю юбку и розовый свитер, и было вовсе не похоже, что ее чем-то опоили.

Джим Харвуд уже много лет строил в подвале лодку. Лодка должна была выйти большая — каркас занимал значительную часть подвала. Почти год Джим ничего не делал, только расстилал чертежи на полу в гостиной и каждый вечер на них смотрел. Наконец он спустился в подвал и установил там двое козел для пилки досок. Каждый вечер все семейство слушало жужжание электропилы и, время от времени, стук молотка, и очень медленно стал возникать крутобокий скелет лодки. Потом лодка долго оставалась в форме скелета. Джим вечер за вечером спускался в подвал работать над лодкой. «Сейчас — медленная стадия, Винни-дудль», — говорил он. Надо было помещать куски дерева в особые зажимы, чтобы придать им правильно изогнутую форму, а затем он тщательно покрывал дерево лаком и накладывал на каждый гвоздь специальный клеевой цемент, который должен был сохнуть целых четыре дня.

Как-то вечером, сидя на ведущей в подвал лестнице и наблюдая за его работой, Винни спросила отца: «А как ты собираешься вытащить ее отсюда, когда она будет готова?» — «Хороший вопрос, верно? — отозвался он. И принялся объяснять, как он все математически рассчитал с самого начала, измерив дверь подвала и окружность корпуса, и что теоретически, если он повернет лодку под определенным углом, она сможет пройти через дверь, когда время придет. — Но я и сам начинаю задаваться этим вопросом».

Винни тоже задавалась этим вопросом. Лодка выглядела ужасно большой. «Ну что ж, — сказала она. — Тогда она будет как кораблик в бутылке. Как те, что в магазине Муди продаются».

«Точно, — ответил отец. — Думаю, получится что-то вроде того».

Когда Винни была поменьше, они с Джули любили играть в подвале. Иногда Джули играла с ней в магазин, подталкивая через стол банки консервов, купленных матерью, и делая вид, что она пробивает их стоимость на кассовом аппарате. А сейчас подвал был почти целиком занят лодкой и папиными инструментами. Вдоль стены Джим сделал полки: на самой верхней лежало старое ружье, которое валялось в доме с незапамятных времен, а на нижних стояли деревянные ящики, полные веревок и гвоздей и винтов и болтов, разложенных соответственно их размеру.

Солнечные лучи потоком вливались в кухонное окно над раковиной. Винни видны были плывущие в воздухе пылинки.

— Ну а теперь, — сказала мама, ставя на стол кофейную чашку, — давайте спланируем наш день. Папа на некоторое время вернется в школу, я собираюсь подкормить розы, а что вы, девочки, намерены делать? — Она высоко подняла брови и постучала розовыми от лака ноготками по столу.

Джули и Винни ничего не ответили. Винни влезла пальцем в сироп, а потом — к себе в рот.

— Винни, прошу тебя — не будь свиньей, — сказала мама, поднимаясь из-за стола и опуская чашку в раковину. — Джули, ты гораздо лучше себя почувствуешь, если найдешь себе какое-то дело.

Сама Анита нашла себе одно-единственное дело в тот день, когда не состоялась свадьба: она написала Брюсу письмо. Она пообещала ему, что, если он когда-нибудь попадется ей на глаза, если он когда-нибудь приблизится к ее дочери, она его застрелит.

«Мне кажется, это преступление, нарушение федерального закона, — тихо сказал ей Джим, — посылать письмо с угрозами».

«Никакое, к черту, не нарушение! — ответила Анита. — Это он совершил преступление, нарушив федеральный закон».