Всего за одиннадцать минут до конца матча с «Кристал Пэлас» мы вели 3:0. Вновь послышалась старая речевка: «Мы выиграем лигу… мы выиграем лигу…», а вместе с ней и более простое послание от преданных болельщиков «Ливерпуля»: «В атаку! В атаку! В атаку!» У нас разность мячей составляла 53, а у «Сити» 59. Мы все еще были далеко позади, но мы по-настоящему пытались. Первый гол был забит через 18 минут. Я выполнил угловой, а Джо Аллен – вовсе не великан – отправил его головой в ворота от дальней штанги. Затем в начале второго тайма я отдал свою фирменную поперечную передачу с сорока метров. Мяч упал под ноги Даниэлю Старриджу. Он надежно завладел мячом, сместился в центр, пробил по воротам. Мяч изменил направление и проскочил мимо вратаря «Пэласа» в сетку. На пятьдесят пятой минуте Стерлинг с Суаресом разыграли комбинацию, и Суарес забил красивый гол. Он подобрал мяч и помчался обратно на центральную линию. Мы были настроены на большее. И в этом матче было забито еще три гола – все три «Пэласа» за девять головокружительных минут. Катастрофа началась с рикошета, а через две минуты Шкртел оказался на левом фланге. Он направил передачу на половину поля «Пэлас». Мяч был выбит, и игрок «Пэлас» стремительно вырвался к воротам. Шкртел потерял свою позицию в центре защиты, а благодаря сумасшедшему забегу Янника Боласи Дуату Гейлу удалось забить. Наша команда развалилась. Затем Гленн Мюррей вновь оказался один, а Гейл пробил мимо Миньоле. 3:3.

После финального свистка я опустился на корточки. Рыдающий от бессилия Луис Суарес натянул на лицо свою белую футболку. Вокруг нас с Луисом столпились телекамеры и фотографы, чтобы запечатлеть наши новые страдания. Я отогнал их. Я прошел мимо шеренги игроков «Пэласа», пожимая им руки, и отправился искать Луиса. Я пытался успокоить его, а потом на помощь пришел Коло Туре, бывший в тот вечер запасным.

– Я здесь, большой человек, – сказал Коло. Он всегда называл меня «большим человеком». Коло повел Луиса с поля. Мы брели позади, а радостные фанаты «Пэласа» приветствовали свою команду.

«Ливерпуль» организовал нам перелет из Лондона на частном самолете. Все были поникшими. Большинство уткнулось в айпады, слушая музыку или смотря кино. Я сидел рядом с Крисом и Гленом Дрисколлом. Мы негромко болтали, потому что этот, один из самых странных матчей в моей карьере, никак не укладывался в голове.

– Мы их громили, – в недоумении обратился я к Крису и Глену. – Я, откровенно говоря, думал, что мы выиграем 6:0.

Я пожал плечами. Пожалуй, это все равно не имело бы никакого значения. Эти восемь дней были самыми худшими за всю мою футбольную жизнь. «Челси», Монако и «Пэлас». Только что рухнула самая заветная мечта, которая когда-либо была у меня, – выиграть Премьер-лигу с «Ливерпулем». Я выглянул в окно. Смотреть было не на что. Попав в зону турбулентности, самолет слегка накренился. Кое-кто выглянул в иллюминатор. Я обернулся к Крису.

– Приятель, – проговорил я, – все, что мне сейчас нужно, – чтобы этот самолет рухнул.

Крис взглянул на меня.

– Если он начнет падать, – сказал я, – я не собираюсь занимать безопасное положение.

Я не шутил. Я был готов сдаться. Если мы упадем – что ж, хрен с ним! С меня хватит. Самолет выровнялся, и все снова взялись за айпады. Весь оставшийся полет я молчал, погрузившись в свои мысли, пока мы летели в черноте ночи.

В тренировочный лагерь сборной Англии в Алгарве, в Португалии, приехала небольшая группа ученых, чтобы помочь нам работать над искусством «не напрягаться в стесненных обстоятельствах». За таким странным названием скрывалась логика. Это – программа, которую команда из Университета Лафборо разработала, чтобы нам было легче привыкнуть к страшной жаре и влажности, которые нас ожидали в Бразилии. В Фаро обычно жарко и душно, но в мае 2014 года в Португалии нам велели надеть на тренировку три слоя одежды. Это – один из способов привыкнуть к неудобствам, которые нам доставит первый матч турнира, который мы будем играть против сборной Италии в Манаусе, глубоко в тропических лесах Амазонки.

План основывался на научном методе. В трех местах на теле у нас были закреплены накладки, и ученые определяли уровень потливости и точное количество раствора и электролитов, которое понадобится каждому из нас, чтобы поддерживать игру на уровне. Собрав эти данные, они изготавливали особые восстанавливающие напитки, удовлетворяющие потребности каждого из игроков.

Сбрная Англии, по-видимому, собиралась отнестись к турниру более продуманно, чем в тот раз, когда я впервые участвовал в нем четырнадцать лет назад, в конце мая 2000 года. Тогда Тони Адамс испытывал мою готовность, прокричав мне в лицо тот незабываемый вопрос: «Готов ты, черт возьми, сделать это?»

В тот вечер капитаном был Алан Ширер. Я же собирался повести сборную в третьем для меня турнире Кубка мира и во втором – как для капитана. Даже не замеряя выход пота и число электролитов, я знал, что игра за сборную Англии часто складывается так, словно пытаешься не напрягаться в стесненных обстоятельствах. Мне все так же нравился международный футбол, и у меня было много хороших воспоминаний, наряду с грустными моментами, но ажиотаж и тягостную атмосферу, которые СМИ создавали вокруг сборной Англии перед крупным турниром, вряд ли можно назвать приятными. Это очень непростое испытание.

Я все еще с большим энтузиазмом отношусь к игре за сборную Англии, и мне до сих пор нужна капитанская повязка. Но я всегда считал самой сложной задачей капитана сборной проведение стандартных пресс-конференций. Приходится выходить из своей зоны комфорта, а какие-то люди домогаются до тебя. Часто кажется, что в каждом вопросе есть какой-то подтекст или что от тебя ждут одного неверного слова или неудачной фразы, чтобы подловить. Я пережил несколько пресс-конференций в составе сборной Англии, которые проходили в неоднозначных обстоятельствах. Очевидно, самые трудные встречи – те, что проводятся после того, как команда выбывает из турнира на самых ранних этапах. Вопросы бывают самые жесткие, а ты чувствуешь себя донельзя подавленным.

После стольких лет, что я исполняю эту роль, я догадался, что наиболее удачная стратегия – разговаривать с журналистами честно. Разумеется, нужно все равно быть осмотрительным. Если кто-то из моих товарищей по команде был в трудной ситуации, я никогда не обнародовал его проблемы. Кроме того, я избегал осуждать кого-то конкретного. Бывало даже так, что мне приходилось говорить что-то ради команды – чтобы главный тренер мог наилучшим образом настроить игроков перед важным матчем. Но в 99 процентах случаев я говорил от души. Я не понимал, зачем разговаривать с 30 или 40 журналистами, если нельзя отвечать начистоту. Это проще, чем пытаться прибегнуть к выработанному в медиапространстве подходу, когда в конечном счете выглядишь, как искажающий факты политик. Тебя непременно уличат, или сам запутаешься, поэтому-то я просто пытался говорить просто и открыто.