извне входящее в человека, не может осквернить его? Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон… Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы… всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека. (Марк. 7, 18–23)

Исходя из сказанного, всякая пища провозглашалась чистой[526]. Иисус отрицал какую бы то ни было разницу между чистыми и нечистыми животными или пищей. Дело состояло не только в том, мог ли он пренебречь обычаем омовения рук перед едой (Марк. 7, 5).

Триллинг пишет:[527]

Всякий преломляющий хлеб с мытарями, грешниками или язычниками является отступником в глазах соблюдающих Тору евреев. Иисус же более чем отступник, он проповедник отступничества. Ибо, пренебрегая Моисеевыми законами о пище не только лично, но и в обществе, он упраздняет их (Марк. 7, 15; 7, 19) и склоняет своих учеников к отказу от соблюдения этих важных уставов.

В евангельских повествованиях случаи нарушения законов о ритуальной чистоте занимают намного меньше места, нежели случаи нарушения субботы. Однако многие ученые полагают, что отрицание установлений о ритуальной чистоте было более существенным. Как подтверждают евангелия, для Иисуса субботние постановления все же имели относительное значение. В словах о ритуальной чистоте, напротив, на ветер выброшен весь кодекс законов и формулируются совершенно новые правила (Марк. 7, 14–16).[528] Мусснер пишет:[529] «Ибо отрывок Марк. 7, 1–23 четко изображает „водораздел” этого евангелия: с точки зрения темы „чистого” и „нечистого” потоков, „воды” Церкви и „воды” иудаизма текут в разных направлениях».

Сомнения вызывает историческая достоверность сообщения евангелиста. Отчего такой законопослушный еврей, как Иисус, будет изменять своим религиозным принципам в столь важном вопросе? Тесное общение Иисуса с мытарями и язычниками, которые могли соблазнять его запрещенной пищей, было бы несовместимо с его патриотическими взглядами. Возможно, евангелист намеревался сделать из Иисуса предвестника некоего общества, не знавшего различий между чистой и нечистой пищей. Павел уже подготовил для этого почву: «Все, что продается на торгу, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести; ибо Господня земля и что наполняет ее» (I Кор. 10, 25–26).

Но даже будь такое возможным, нарушение законов о чистоте нельзя было бы связать с осуждением Иисуса. Даже если бы Иисус был «отступником в глазах евреев, живущих по Торе», то и тогда, как говорит Триллинг, факт остается фактом – на судебном разбирательстве против него евреи с подобными обвинениями не выступали.

В истории иудейского права нет ни одного случая, когда человека приговорили бы к смертной казни за нарушение законов о пище. Хаим Коэн, юрист по профессии, еврей по национальности, проделал, вероятно, самое тщательное исследование судебного разбирательства над Иисусом из Назарета.[530] Согласно его сообщению, нарушения диетических законов никогда не преследовались. Наказание за вкушение запрещенной еды оставалось на усмотрение Бога, который мог «истребить» душу грешника (карет) либо отложить его наказание до времени загробного суда. Спустя сотни лет карет был заменен побоями, возможно, с целью обуздания грешников. На вопрос о том, следует ли за один и тот же грех назначать два наказания (человеческое и божественное), можно ответить так: решение остается за Божьим судом, который, вероятно, удовлетворится человеческим наказанием.

Вероятность богохульства?

Нарушения субботы и законов о ритуальной чистоте были незначительны в сравнении со смыслом тех высказываний, которые приписывает Иисусу Евангелие от Иоанна, в особенности следующее:

…Никто не приходит к Отцу, как только через Меня. (Иоан. 14, 6)

Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну. (Иоан. 5, 22)

…Я есмь воскресение… верующий в Меня, если и умрет, оживет. (Иоан. 11, 25)

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. (Иоан. 6, 54)

…Вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего, Я не от сего мира. (Иоан. 8, 23)

…Истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь. (Иоан. 8, 58)

Эти слова по своему «богохульству» превосходили бы возможности понимания любого иудейского священника или судьи, произнеси их Иисус в действительности. Обвинения в подстрекательстве к отступничеству от истинной веры, со ссылкой на откровения, полученные в сновидениях (Втор. 13, 2–8),[531] а также в лжепророчестве (Втор. 18, 20) и богохульстве – все это было бы слишком весомым обвинением. Если бы еврейские власти действительно преследовали Иисуса, мог ли он спастись, при наличии вышеперечисленных высказываний? Возможно, но только если бы судьи – подобно тем, которые занимались делом его тезки, сына Анании,[532] – «больше не полагали, что раввин из Галилеи в своем уме». Этот вопрос никогда не задается, потому что сегодня общепризнанно, что эти высказывания в Евангелии от Иоанна принадлежат не Иисусу – они соответствуют более поздней христианской традиции.[533]

Глава одиннадцатая. Пострадавший при Понтии Пилате

В заключении

Вопрос о том, находился ли Иисус с самого начала под охраной римлян, или же его «предали»[534] им еврейские власти, будет рассмотрен позже. Но в любом случае смертный приговор не был вынесен еврейским судом, и не евреи приводили приговор в исполнение. Поскольку Иисус находился под юрисдикцией римлян, у него была возможность сохранить себе жизнь. Однако, как это ни парадоксально, шансы были не столь обнадеживающими, как может показаться из евангельских описаний; в них Пилат, похоже, предпочел бы оправдать его. Все, что требовалось от Иисуса, – убедить римлян в том, что, несмотря на резкую критику социальных условий, несмотря на глубокую солидарность с угнетенными, преследуемыми и страждущими среди своего народа (Лук. 12, 49; 22, 36; Матф. 10, 34–36), он оставался миролюбивым человеком, не имеющим ничего общего с бунтовщиками-зелотами. В то время, как зелоты стремились свергнуть римскую оккупационную власть и восстановить Израиль в границах царства Давида, Иисус был поборником непротивления:[535]

Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку. (Лук. 6, 29)

Но вам, слушающим, говорю: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас… (Лук. 6, 27)

…Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут… (Матф. 26, 52)

Здесь также уместно вспомнить о схожих элементах в учениях Иисуса и Иоанна Крестителя. Иосиф Флавий говорит[536] об