отслеживает приближение сухопутных врагов. Более того, эта башня вращающаяся: позвонки позволяют шее поворачиваться, давая глазам угол обзора в триста шестьдесят градусов с такой же легкостью, с какой мы, человеческие существа, с нашей жесткой и короткой шеей, можем обозревать пространство в тридцать градусов. Кроме того, цапля способна склонить голову так, что одновременно видит свою добычу внизу и бросает мгновенные взгляды в воздух, откуда может нагрянуть смерть в образе орла или сильного сокола.

Гибкость этой шеи — триумф механической конструкции. Позвонки соединены друг с другом таким образом, что могут шарнирно поворачиваться один относительно другого почти под любым углом, а вся шея снабжена большим количеством мышц. Они позволяют либо со страшной силой выбросить вперед клюв, подобный острому копью, либо уложить шею вдоль спины в полном покое, либо сложить ее в S-образную фигуру для полета — в зависимости от обстоятельств.

Эта цапля предпочитает стоять среди высокой травы или на краю воды, на берегу, поросшем тростником. Замерев на страже или отдыхая в таком месте, вытянув шею вверх, большая голубая цапля сливается со своим фоном. Она мудро камуфлирует. По десять минут в день я стоял с хорошим биноклем, безуспешно пытаясь разглядеть наконец цаплю Уорда. Рыбак, встреченный мною на берегу, добавил еще одну деталь: со всей серьезностью он уверял меня, что в ветреный день хитрая цапля качает своей вытянутой вверх шеей вперед-назад, подделываясь под качающиеся стебли тростника.

Кроме того, шея позволяет цапле совершать тщательный туалет. Каждое перо (исключая область верхней части шеи) смазывается и чистится кончиком клюва. Длительный туалет совершается не только ради прихорашивания. Сама жизнь птицы постоянно зависит от состояния ее перьев. Их необходимо смазывать, выпрямлять, разглаживать, чистить, сушить и укладывать в должном порядке после каждого полета или рыбной ловли. Строение шеи позволяет птице использовать кончик клюва для извлечения масла и распределения его по перьям; для удаления с перьев мельчайших семян сорняков; для высушивания слишком влажных перьев. Без такого постоянного туалета птица не прожила бы и недели.

Шея позволяет использовать острый, твердый клюв и как мощное оружие защиты. Его удар гибелен для некоторых более слабых врагов и часто служит хорошим предупреждением для более сильных. Даже совсем молодая цапля умеет использовать это единственное оружие, которым снабдила ее природа.

Шея играет основную роль и при выхватывании неосторожной рыбы, спокойно плавающей в чистой мелкой воде прибрежных заливов. Свернутая или скорее сложенная вдвое, в готовности к удару, она в нужный момент выбрасывает клюв вперед, в воду, целясь в жертву. Шея используется и для манипулирования клювом при отламывании небольших веточек и сучков деревьев и кустов, из которых сооружается гнездо. Цапля выкладывает их кругом, подтаскивает, подтыкает, создавая гнездо в виде платформы для яиц, а позднее — своего рода корзины для размещения птенцов тесной кучкой.

Наконец, шея поддерживает пищевод, по которому пища спускается к некоему органу в ее основании, где происходит частичное переваривание. По завершении этого процесса шея вместе с клювом опускаются вниз для извержения отрыгиваемой пищи в глотки птенцов.

Однако уникальная способность шеи и ног складываться особенно поразительно проявляется во время полета. Многие другие большие птицы, чтобы оторваться от земли, вынуждены разбегаться против ветра. Цапля не нуждается в этом. Она катапультирует себя в воздух мощным пружинным толчком ног. Фотография цапли в момент отрыва от земли показывает, что она вытянута почти в прямую линию от клюва до кончиков лап, расположенную под углом около сорока пяти градусов к поверхности земли. В момент, когда цапля поднимается в воздух, ее шея начинает складываться. В продолжение полета процесс завершается — в мгновение ока тонкая шея превращается в киль корабля: он становится обтекаемым продолжением длинного, острого клюва. Цапля — плоскогрудая птица, и без этого киля она не чувствовала бы себя в воздухе уверенно, не говоря уже о том, что вообще не смогла бы летать.

Итак, пока шея складывается в киль корабля, ноги, совершив катапультирование, принимают новое положение. Они не подбираются подобно шасси самолета, но вытягиваются назад, выполняя функцию рулей. Такова природная экономия: один и тот же орган используется для того, чтобы ходить по суше, бродить по мелководью и болотам, служить пружиной, подбрасывающей тело птицы в воздух, а затем преобразуется в руль, компенсирующий отсутствие хвоста, затрудняющее полет болотных птиц. Так что, видя одну из этих величественных птиц, курсирующую в воздухе со скоростью около тридцати миль в час в совершенном равновесии, вспомните о других функциях, которые выполняют этот киль и этот руль. Когда птица садится, шея раскладывается, широко расставленные ноги опускаются вниз, тело принимает относительно земли угол, при котором движение замедляется. Еще момент — и цапля готова к наземному состоянию.

И еще кое-что. Шея цапли — барометр ее эмоций. В сезон спаривания самцы грациозно свивают их с шеями своих подруг и стоят так часами. Я видел пару луизианских цапель, надолго застывших как статуи. Их головы покоились на крыльях друг друга. Время от времени птицы выходили из любовного оцепенения только для того, чтобы тихонько пощипать друг у друга перья свадебных плюмажей.

Каждый день я подолгу лежал в укрытии на съемочной платформе, подглядывая за домашней жизнью птиц. В шести метрах от меня была пара луизианских цапель, постоянно занятая строительством или починкой гнезда. В течение всего утра самка была занята прутиком, принесенным в гнездо самцом: еще бы, ведь тот доставил его по-королевски, с большой торжественностью, почти как символ любви, как розу. Самка приняла подарок с не меньшим чувством, и неустанно перекладывала прутик с места на место, пытаясь пристроить его, как-нибудь вплести в гнездо. Она не строитель, у нее нет плана, нет представления о симметрии и принципах создания прочной конструкции. Она импровизирует. Она будет до смерти сражаться с любой птицей, которая попытается похитить драгоценный предмет. Наблюдателю все это может показаться смешным — какая важность придается очевидному пустяку! Однако для самки это действительно бесценный символический дар. У каждого, кто наблюдал, как ловко вплетает прутик в гнездо иволга или крошечный виреон, неумелые, неловкие попытки цапли пристроить веточку вызовут лишь сочувствие. Она так старается и так горда своей задачей, но упорно не желает учиться на своих ошибках. Тем не менее самец, верный поставщик материала, смотрит на ее суету со спокойным одобрением на протяжении всего кошмарного строительства.

С комедии я переключился на другую тему — сфокусировал бинокль на трупиалах, и мне сразу стало ясно значение гнездования различных птиц в одной большой колонии. Трупиал дежурит почти у каждого гнезда.