Он и не догадывался, что Неда изрядно похлопотала, действуя за сценой. Конечно, она знала доктора Мехту. Она знала всех. И она сразу замечала все хорошее, что попадалось ей на глаза.

«Дорогой доктор Хассан, – было написано в сообщении. – Мы с сожалением информируем Вас, что в данном случае Ваша заявка была отклонена…»

Он не стал читать дальше. Просто моргнул и снова стал смотреть на звезды.

Лорна не слишком уверенно шла по темным улицам, возвращаясь из «Харборс рест». Она получила путаное сообщение от Флоры, что-то насчет того, что не все потеряно. С просьбой принести сардельки-чиполата. Лорна улыбнулась, покачала головой, осторожно выбирая дорогу, ее высокие каблуки негромко стучали по камням.

Когда она заметила темную фигуру впереди, то слегка испугалась: кто-то стоял совершенно неподвижно у края причала, глядя на темное море.

А потом она поняла, кто это.

Брамбл был взволнован – по его собачьим стандартам. Во-первых, рано утром кто-то начал прыгать и кричать всем:

– Вставайте, вставайте, Санти пришел, вставайте все!

Во-вторых, в углу комнаты появилось огромное дерево, на которое он уже попытался поднять лапу, но ему строго запретили это делать, так что они с деревом стали врагами, если говорить о мнении Брамбла.

И в-третьих, вокруг разносились аппетитные запахи чего-то готовившегося, вызвавшие у Брамбла мысль о том, что, наверное, пришло время ужина, вот только никто не предлагал ему что-нибудь съесть.

Поэтому Брамбл был растерян.

Он отправился на обычную прогулку по деревне. В некоторых окнах горел свет, и, как ни странно, люди, выходившие из «Харборс рест», выглядели не слишком уверенно, а уж пахли хуже некуда. Брамбл вежливо постоял какое-то время снаружи, но сегодня никто не собирался вручать ему газету.

Он не нашел рыбаков, занимавшихся сетями. И Майлу не носился по пляжу.

Брамбл ждал, фыркал и бродил туда-сюда, еще немного выжидая, пока бледное зимнее солнце не поднялось над горизонтом, осветив розоватыми лучами заснеженные холмы. Вот мимо прошла миссис Йоханссен, вышедшая на прогулку с Хензилом, ворчливым карликом, которого Брамбл не любил. Она велела Брамблу идти домой, потому что сегодня газет не будет, а Хензил попытался цапнуть его за заднюю лапу. Но Брамбл все равно еще посидел перед отелем, пока оттуда не вышел здоровенный мужчина, – он погладил пса так, как будто ему просто необходима была собака, и Брамбл наконец встряхнулся и отправился домой.

А там за это время все изменилось.

На столе уже стоял роскошный завтрак, приготовленный Хэмишем, Иннесом и «застрявшей из-за шторма» порозовевшей и невероятно счастливой на вид Эйлид, которая льнула к Иннесу и вокруг которой прыгала довольная Агот, наряженная одновременно и медведем, и единорогом, – она решила надеть сразу все рождественские подарки.

На столе были французские тосты, бекон, кленовый сироп и овсянка с густыми свежими сливками из их сыродельни, а еще лепешки и свежий теплый хлеб из «Кухни», – он только и ждал, когда его разрежут и обмакнут в мед, который уже успели пролить кругом. Брамбл аккуратно занял подходящую позицию, чтобы ловить все, что упадет со стола.

Из древнего чайника в огромные керамические кружки разливали чай, и дорогая кофеварка Флоры тоже работала без остановки.

Здесь был и Джоэл, он выглядел очень усталым, но невообразимо счастливым, он обнимал Флору за талию и просто не сводил глаз со своей потрясающей подруги. Он стоял позади нее, прислонившись к раковине, и прижимал Флору к себе крепко – но не слишком, – как будто она была огромным кубком, наполненным жидким золотом, и он не мог позволить себе пролить ни единой капли. Эк сидел у огня, и все его ждали. Хэмиш все еще радостно суетился, потому что Колтон велел Финтану купить ему то, чего Хэмишу хочется больше всего в мире, а Хэмиш больше всего в мире хотел получить игрушечную железную дорогу «Скейлекстрик» и теперь с трудом сдерживал восторг. А Марша и Марк явились с ошеломительно дорогими и тщательно выбранными подарками для всех. Правда, это показалось немного неловким, потому что в ответ они получили коробки песочного печенья и шотландские клетчатые перчатки, – все были слишком заняты в этом году, чтобы всерьез обдумывать покупки и тратить на них время. Но все сделали вид, что песочное печенье так же хорошо, как настоящие драгоценности и кашемировые свитера, так что все уладилось.

И пока они разговаривали, ели, открывали подарки и готовы уже были отправиться в церковь, чтобы повидать всех, дверь тихо открылась. Брамбл заметил это первым, но и остальные повернулись вслед за ним, когда в дом вошел бледный, изнуренный Финтан.

В одно мгновение его окружили, усадили, в руке у него оказалась чашка с чаем, у его ног расположился пес, а четырехлетняя девчушка забралась к нему на колени и водрузила ему на голову блестящую корону. Финтан не успел даже объяснить Джоэлу и Флоре, что не может – просто не может – вернуться в особняк пастора, что это место для него слишком мрачно, и, пожалуйста, не могут ли они там поселиться, – а перед ним уже стояла полная тарелка, и его обнимали любящие его люди. Финтан сразу почувствовал себя как потерявшийся в снегу ребенок, нашедший вдруг дорогу домой. А потом Флора посмотрела в окно и заметила некую фигуру снаружи, с безнадежным видом топтавшуюся у двери, и, посмотрев на Финтана, кивнула Триппу, приглашая его войти, как раз тогда, когда Агот в очередной раз закричала:

– Я иглаю на сцене, дядя Финтан!

А тот устало улыбнулся и сказал:

– Вперед, малышка!

Агот выпрямилась, старательно изображая ангела, и заорала во весь голос:

– У меня халосые новости! Мир на земле! Мир на земле! Халосые новости!

Большое спасибо Мэдди Уэст, Джо Анвину, Милли Рейли, Джоанне Крамер, Чарли Кингу, Дэвиду Шелли, Стефи Мелроуз, Эмме Уильямс и всем из «Little, Brown», а еще Деборе Шнайдер, Дэну Мэллори, Рейчел Кахан, Александеру Кохрану и его воистину изумительной команде в «С+W». А также «Faceboard» и моим «Beatons», большим и маленьким, и тем, кто уже стал до смешного большим и выше меня ростом, хотя, вообще-то, я совсем невысокая.

Конечно же, благодарю Ларайну, без которой я просто не смогла бы функционировать. Спасибо и вам, Сэнди Тиджолли и Мейджор Кэт, за предложение о том, чтобы я вела весь рассказ от имени собак, – я, конечно, так не сделала, но частично себе это позволила. Приношу извинения любителям кошек, которые постоянно недовольно мне пишут: «Кошки тоже очень милые!» Я согласна. Кошки действительно очень милые.

Теперь кое-что о грустном, потому что в жизни всегда есть самое разное, и это следует помнить. Я в этой книге писала о раке. И за это время два человека, которых я искренне любила, умерли от этой ужасной болезни. Всю мою любовь я отдаю Энн Килки (1942–2018) и Кейт Брими (1979–2018), а также врачам, так хорошо заботившимся о них.