– Но я же и так в постели, – пожаловалась Флора.

– Но кровать рано или поздно понадобится Лорне, – напомнил ей Джоэл.

Флора вздохнула при этих словах. Действительно, было несправедливо захватывать жилище подруги, тем более в такую безумную ночь. К тому же Флора уже чувствовала себя не так плохо, как прежде. Да, она была слаба и расстроена, но вряд ли снова потеряла бы сознание. Она легонько коснулась шва на голове:

– Как оно?

– Никак, – сказал Джоэл. – Я его не вижу. Так что… все прекрасно!

Флора чуть не улыбнулась, но вместо того поморщилась.

– Эй, что тут у вас происходит? – спросил Марк, входя в комнату и включая фонарь.

Но когда они оба с тревогой посмотрели на Джоэла, Марша дернула Марка за руку. Они слишком хорошо знали это выражение. Опустошенность. Печаль. Они это знали. И они отдали бы что угодно, чтобы облегчить его боль.

– Кое-что произошло, – сказала Флора. – Несчастный случай. Думаю… думаю, мы могли…

Марша перебила ее.

– Давайте просто отвезем ее в отель, – сказала она. – Поедем туда.

– Ладно…

Джоэл наклонился к Флоре и поднял ее с такой нежностью, что Марша и Марк быстро переглянулись.

– Придерживай одеяло, закутайся плотнее! Я отнесу тебя в машину.

– Да тебе меня не донести! – возмутилась Флора.

– Я могу выжать на прессе два восемьдесят, – непонятно ответил Джоэл. – Вряд ли ты окажешься для меня проблемой.

И действительно, он подхватил Флору на руки так, словно она ничего не весила, а она прижалась лицом к его шее и, вдохнув его запах, обругала себя за то, какой слабой делает ее любовь к нему и что ей стало намного лучше, когда она очутилась в его руках…

«Лендровер» осторожно пополз по ухабам обратно к «Скале» вдоль края Бесконечного пляжа, но Джоэл не выпускал Флору, всю дорогу крепко сжимая ее, принимая каждый толчок на свое тело в старании уберечь ее.

В какой-то момент Флора обнаружила, что они прижимаются друг к другу лбами, она ощутила слезы Джоэла, капнувшие ей на щеки.

– Мне так жаль… – шептал он. – Я люблю тебя. Я люблю вас обоих.

И Флоре показалось, что с его стороны невероятно нечестно делать это, когда она так слаба и так ужасно выглядит… Но ее вдруг переполнила благодарность за силу его рук, обнимавших ее, и просто за то, что он был рядом.

Апотом оказалось, что половина населения острова, кроме тех, кто веселился в «Харборс рест», отправилась в «Скалу», – людей привлек свет и желание выпить за Колтона в последний раз. Джоэл лишь глянул на толпу и тут же понес Флору в свой коттедж. Сейчас ему не хотелось ни с кем говорить.

Марк и Марша обменялись взглядами.

– Ты думаешь?.. – спросил Марк.

– Я думаю, – со вздохом ответила Марша. – Пожалуй, это может быть… наилучший момент.

Марк слегка скривился, все еще не уверенный. Но Джоэл обернулся к ним.

– Спасибо, – сказал он. – Спасибо, что приехали к нам.

И супруги, решив, что они могут использовать случай, решили тоже пойти в его коттедж, после того как заглянут в свои комнаты и избавятся от груды теплой одежды.

Внутри, как всегда, все было чрезвычайно аккуратно и чисто. Типично для Джоэла. В этой чудесной комнате почти не найти было признаков его индивидуальности, но здесь было тепло и уютно.

Джоэл с бесконечной нежностью уложил Флору на кровать, и Флора посмотрела на него. Это… это был тот самый человек, которого она хотела видеть в Джоэле, страстно желала, чтобы он был именно таким. Неужели только чувство вины заставило его вести себя подобным образом? Был ли это настоящий Джоэл, или некто, кто чувствовал себя постоянно избиваемым жизнью?

И она задала вопрос.

Джоэл поправил очки.

– Мне кажется, – медленно и серьезно заговорил он, – что понадобилось нечто ужасное, чтобы я увидел. Увидел собственные чувства. Признать свои чувства. Это разумно? Когда мне нужно было поговорить с тобой, я ощущал нечто… нечто ужасное…

Флора снова заплакала.

– Нет, – воскликнул Джоэл. – Нет, любимая! Больше никогда!..

Флора уставилась на него, тяжело сглотнула, охваченная глупейшим чувством, что выглядит она сейчас ужасно.

– Как ты только что назвал меня? – спросила она.

Сайф добрался до дома часом раньше, измотанный вконец – умственно, душевно, всячески… Ему хотелось увидеть своих детей, физически ощутить их присутствие. И слава богу, что у них была миссис Лаэрд, которой он предполагал вручить в благодарность солидную сумму – она ведь все делала для них. Вот только Сайф так и не смог привыкнуть к ее лазанье.

Да, он так устал… И чувствовал себя таким старым. А мысль о том, чтобы сниматься с места и опять начинать все сначала, на новом месте… ох, это выглядело таким утомительным.

Он не стал запирать свою машину – здесь никто этого не делал, Сайф давно это знал, – и в доме у него стоял простенький сейф для лекарств… А сейчас он просто не мог идти, его почти сдувало ветром, и на Сайфа накатила такая волна усталости, что он прислонился к машине. И тут он увидел свой дом.

Эш и Ибрагим стояли у переднего окна, явно ожидая его… – похоже, с того времени как его вызвали, а он даже не помнил, когда это было. Мальчики подпрыгивали на месте в волнении, и они были так прекрасны, они оба. При всей своей усталости Сайф не удержался от улыбки.

Но что там было за их спинами? Он прищурился. Наверное, отражение света фар. Что-то блестящее.

Сайф пошел к дому, предвкушая, как его обнимут Эш и Ибрагим, стараясь отбросить грусть и напряжение этого дня. Но когда он вошел, его встретила миссис Лаэрд, и вид у нее был слегка встревоженный.

Ох, нет, подумал Сайф. Пожалуйста, больше никаких проблем. Пожалуйста, пускай с ней самой ничего не произошло. Пожалуйста, пусть здесь ничего не случилось.

– Да? – вопросительно произнес он, немного резче, чем намеревался.

– Ох, доктор Хассан, – заговорила миссис Лаэрд. Она обращалась к нему только так. – Мне жаль… Предполагалось, что это будет просто небольшой сбор денег… Но как-то все обернулось…

В этот момент в прихожую ворвались мальчики, и даже обычно сдержанный Ибрагим был возбужден и растрепан.

– Абба! Абба!

И они потащили его в гостиную.

Старый особняк обычно выглядел безрадостно, но этим вечером он преобразился. Большое дерево сияло в углу, увешанное фонариками, а под ним лежали подарки, бесчисленное множество подарков, и все они были в ярких обертках и перевязаны блестящими ленточками. Сайф оцепенел.