– Так, молодёжь, – говорит Ваня, обводя тяжёлым взглядом противников, – сделали резкий поворот на сто восемьдесят и валите отсюда, пока я добрый.

– Ага, папаша, только такой хуйнёй мы на ночь глядя и не занимались, – ржёт тот, что в капюшоне, и делает резкий выпад рукой, целясь в челюсть Боголюбова.

Честно признаться, я не очень понимаю, что у них за мука в голове, раз они решили, что на Ваньку можно вот просто так замахиваться своими кривыми ручонками. Ваня ставит блок и валит мелкого уродца на землю одним ударом. Даже особенно не размахиваясь.

Уродец хрипит, я хмыкаю удовлетворённо и только хочу похвалить лучшего друга и забрать его отсюда, как меня ослепляет вспышка боли.

– Мать твою, – шиплю и, размахнувшись, бью, не глядя.

Кажется, шутки кончились, не успев начаться. Ваня отбивается от очередного выпада, а я луплю по морде капюшончатого.

Парнишка булькает, что Даша – только его тёлка и пытается завалить меня на землю, да только кишка тонка. И, собственно, какого хрена именно меня? Я вообще не в курсе, что там за Даша такая расчудесная.

Удар, ещё удар. Бить живых людей вовсе не такой кайф, как колотить грушу в зале, но мышцы отлично знают своё дело. И кажется, что я кому-то сломал всё-таки нос. Кто-то накидывается на меня сзади, я слышу крик Боголюбова, маты, свист и всё-таки лечу на землю, сбитый чьим-то весом.

– Да какого хрена? – Перебрасываю через себя неожиданную ношу, нависаю сверху и луплю наотмашь, вкладывая всю силу в удар, и чей-то крик раздаётся в темноте. Женский крик. После визг сирены и тормозов, и чьи-то крепкие руки отрывают меня от безымянной жертвы.

– Руки за спину, мордой в пол! – орёт кто-то почти на ухо, и я морщусь. То ли от боли в разбитой губе, то ли от громкого голоса незнакомца.

Меня толкают в спину, тычут всем фейсом в асфальт, и я брыкаюсь, когда чьё-то колено давит на поясницу. Да твою ж ты мать через бедро.

Дальше всё, как в тумане: нас по очереди впихивают в машину, и я матерюсь в голос, потому что телефон мой остался в машине. Блядь, я же просто хотел добраться до своей машины, позвонить Ксюше и забрать её домой.

* * *

– Идиот, вечно от тебя одни проблемы, – сообщаю Боголюбову, когда нас после всех разбирательств и дачи показаний выпускают утром из СИЗО. – Двенадцать, мать его, часов потерял из-за тебя.

– Зато весело, – усмехается Ваня и потирает заросший щетиной подбородок. – Блядь, самолёт пропустил. Ну что за скотство такое?

И он ещё спрашивает. Впрочем, я тоже молодец – башкой нужно было думать, а не в тупейшую драку ввязываться.

– Ты, когда баб трахаешь, выясняй, есть ли у них кто-то, кроме тебя, – огрызаюсь, злясь на себя сильнее, чем на Ваньку или судьбу. – А то вот так вот грохнут когда-нибудь, дурака.

Ваня отмахивается, а я переключаю внимание на Игоря – адвоката «Полиграфсервиса», благодаря которому мы с Ванькой выбрались из камеры так быстро. Надо будет ему двойную премию выдать, что ли. За оперативность.

– Игорь, отвези меня к «Легенде», я там на свою машину пересяду, – прошу, а молчаливый вне стен казённых домов Игорь кивает.

Бросает папку с документами на заднее сидение, а я распахиваю дверцу машины.

– Садись, герой-любовник, – говорю Ваньке, а тот слегка виновато улыбается и забирается на заднее сидение. Эх, знали бы его подчинённые и деловые партнёры, каким он умеет быть идиотом.

От СИЗО до “Легенды” сорок минут, если без пробок, и я нервничаю, потому что понимаю, как фатально могу опоздать. Почему-то мысли о том, что Ксения осталась одна, без любой возможности дозвониться до меня, выбешивает. Я готов рвать и метать, и чтобы не сорваться на окружающих, бью кулаком себя по колену. Да чтоб оно всё провалилось! Никогда её больше не отпущу, не выяснив хотя бы точный адрес, куда она отправляется. А лучше вообще никуда не пущу, если в шаговой доступности будет её родня.

– Всё будет хорошо, – хлопает меня по плечу Ванька, а я сбрасываю его руку нервным жестом. – Ну что там с ней случиться могло? Изнасилуют? Опоят чем-то? Не звери же у неё в родне.

Пока торчали в обезьяннике и ждали адвоката, я успел поведать другу кое-какие детали жизни своей девушки, и сейчас он, как умеет, пытается успокоить меня. Правда, делает только хуже, но спасибо ему и на этом.

– Если что, звони в любое время, – просит Ваня, когда автомобиль останавливается возле дома, где живут его родители. – Даже если я буду в Космосе, сам знаешь, примчусь.

Он выходит на улицу, я следом и сгребаю, как тогда в аэропорту, в объятиях, а он снова хлопает меня по плечу. Вот, опять уезжает, а мне скучай.

– Давай, Игорь, скорее к “Легенде”. И да, спасибо за помощь, несмотря на ночь. С меня причитается.

– Это моя работа, – улыбается Игорь и выжимает газ.

До “Легенды” меньше тридцати километров, и когда мы уже почти на месте, звонит телефон Игоря. Мне нет дела до его забот, потому откидываю голову на спинку сидения, стараясь привести нервы в порядок. Но, сказав пару слов невидимому абоненту, Игорь толкает меня в плечо.

– Роман, в типографии пожар. Нужно срочно ехать. Я тут срежу угол, так быстрее, машину потом заберёшь.

– Чего? – пытаюсь осмыслить сказанное, а Игорь резко разворачивает руль и, всунув мне свой телефон в руку, мчит в совершенно другую сторону.

– Никто не смог связаться, всех обзванивали, – сообщает, наращивая скорость с каждым километром. – Что-то в проводке замкнуло. Подробности на месте, едем.

Лексус мчит по трассе, точно гоночный болид, а я на мгновение закрываю глаза. Да чтоб оно всё сгорело! А нет, оно и так горит.

Ксения.

Если для того, чтобы хотя бы понять, что со мной произошло, нужно пройти все круги Ада, я на это согласна.

Хочу ли я возмездия? Нет. Хочу лишь справедливости. И хоть какой-то ясности. Пусть, как заметила Света, я и идеалистка, но с детства мне верилось, что зло нужно наказывать. Хотя бы для того, чтобы оно не смогло больше ещё кому-то навредить. И если для этого мне нужно будет переступить через все свои страхи и оставить позади сомнения, сожаления и гордость, – что ж, так тому и быть.

Как оказалось, в моём деле без полиции не обойтись. Потому что всё это явно пахнет криминалом, а городская больница подобным не занимается. Добрый пожилой гинеколог, к которому я буквально ворвалась в кабинет, даже осматривать меня не стал. Только посоветовал не принимать душ, не менять одежду и нестись на всех парах к доблестным полицейским.

Полиция так полиция – даже к этому я готова.

И я, заручившись поддержкой тёти Кати, написала заявление. На собственную сестру и бывшего парня. То, что они сделали со мной, так дико и страшно, что даже думать больно, не то чтобы рассказывать незнакомым людям с погонами на плечах. Но пришлось, и это тоже я смогла пережить. Словно это была не я – всегда добрая и очень хорошая девочка. Словно кто-то другой – изломанный и уничтоженный.