– Вот именно, она предлагала передать эти деньги какому-нибудь благотворительному фонду, а девочке ни о чем не сообщать. Но я должен был ей отказать, вы, комиссар, понимаете, что это был бы юридический абсурд. Боюсь, что госпожа Грей огорчилась, хотя ее аргументы мне показались несерьезными.

– А что это были за аргументы? – опять вмешалась я в разговор мужчин.

– Она сказала, что история рождения Марины Грей носит скандальный характер, и девочка может получить тяжелую психическую травму, узнав все подробности. Хотя раскрыть эти подробности никто, кроме самой Анны Грей не мог. В завещании нет ничего, кроме сообщения о том, что господин Бирс признает свое отцовство.

* * *

Это сообщение нас просто потрясло. Но оно могло и все объяснить, и все запутать.

Было время обеда, и я пригласила Роберта Фирста к нам, тем более, что адвокатская контора, из которой мы только что вышли, была совсем рядом с нашим домом.

Стива, конечно же, дома не было, а Анна как раз хлопотала на кухне, зная, что в это время я всегда стараюсь приехать, чтобы пообедать с ней вместе и хоть немного поболтать.

Обсуждать ситуацию и факты, которые свалились так неожиданно на наши головы, мы начали уже тогда когда на столе появились чашечки с кофе и бисквиты.

– Знаете, комиссар, – начала я, – мы теперь вряд ли сможем узнать, что так огорчило Анну Грей. Но мне кажется, что это очень серьезно. Анна была привязана к девочке. Она любила ее как настоящая мать. Да и Марина это чувствовала.

– Вы правы, – поддержал меня комиссар, – но я тут попросил своего инспектора собрать всю информацию о госпоже Грей. Думаю, что к вечеру у нас будут дополнительные факты, возможно, что-то прояснится…

– Я понимаю, что это не совсем…

– Не стоит подбирать слова, Джекки, я понимаю, что вы хотели бы и дальше принимать участие в разгадывании этой тайны. Позвоните мне часов в восемь.

– Спасибо, – откровенно обрадовалась я.

Комиссар ушел, мы с сестрой убрали со стола, и я стала собираться в редакцию. Мне нужно было привести в порядок материал для номера, да и историю, начавшуюся у камина в старом доме Юджинии Майер, я хотела облечь в слова и занести в свой служебный компьютер. Эта история не имела отношения к кино, но могла бы стать основой для неплохого киносценария, а мне давно хотелось попробовать себя в качестве сценариста.

Я уже собиралась выходить, когда услышала звук разбитой посуды и еще звук, который не оставлял сомнения в том, что моя сестра упала. Я бросилась на кухню. Анна лежала на полу, но так, словно она, пыталась все же смягчить свое падение. На полу белели осколки разбитых кофейных чашек, которые явно были уже вымыты и составлены на поднос. Я со страхом смотрела на эту неожиданную картину несколько секунд, затем бросилась к сестре, приложила ухо к ее груди, одновременно пытаясь найти на ее руке пульс. Вскоре, я поняла, что у Анны просто обморок, пульс был ровным, да и сердце билось вполне ритмично. Создавалось впечатление, что она просто внезапно уснула. Я слегка похлопала ее по щекам. Глаза Анны оставались закрытыми, и она не реагировала ни на мои действия, ни на мой голос. Что мне оставалось делать? Я позвонила доктору Кранцу и по его совету вызвала неотложную медицинскую помощь. Только после этого я позвонила в редакцию своего журнала, а затем – Стиву. Он обещал приехать, хотя я знала, что уйти со съемочной площадки ему будет непросто. Однако не поворачивался язык, чтобы отговорить его, я знала, что он все равно не сможет спокойно работать.

Неотложка приехала через несколько минут, доктор тоже появился очень быстро. Мое впечатление оказалось совершенно правильным. Анна действительно спала. Врачи не обнаружили никаких серьезных причин для беспокойства о ее здоровье. Но неестественность этого внезапного сна вызывала тревогу. К тому же она никак не могла проснуться, и это было очень странно. Ее уложили в кровать, и было принято решение понаблюдать за девушкой до вечера.

– Если ее состояние не изменится, – сказал мне доктор Кранц, – придется ее госпитализировать. Я бы порекомендовал вам, Джекки, записать вашу сестру на прием к психоаналитику, такие… проявления, как правило… Понимаете, так защищается иногда молодой организм в ответ на стресс, или развивающуюся депрессию.

– Но нет никаких причин, у нас сейчас все хорошо…

– Причины могут иметь корни в прошлом, а оно у вас с сестрой не такое уж безоблачное, да и можете ли вы утверждать, что знаете все ее девичьи секреты?

– Пожалуй, нет, – пришлось согласиться мне, – но тогда посоветуйте мне специалиста.

– Вот, – доктор открыл свой бумажник и вытащил оттуда визитную карточку, – позвоните Елене Паркер, она очень хороший специалист, причем особенно в работе с женщинами и подростками.

– Спасибо, доктор, я позвоню ей, как только Анна проснется.

Анна проснулась так же внезапно, как и заснула. Мы со Стивом сидели в ее комнате и разговаривали, автоматически приглушая свои голоса.

– Что тут происходит? – звонко спросила Анна, энергично покидая свою постель.

Мне пришлось ей все объяснить.

– Ничего не понимаю, – проговорила она, выслушав мой рассказ.

– Доктор Кранц считает, что тебе неплохо бы проконсультироваться у Елены Паркер, осторожно завела я необходимый разговор.

– А кто она?

– Психолог, – сознательно обобщила я профессию госпожи Паркер, боясь слишком категоричных возражений со стороны сестрички.

– Психоаналитик? – все же догадалась она.

– Да, – вынуждена была подтвердить я.

– Пожалуй, это было бы интересным приключением, – улыбнулась Анна, и я облегченно вздохнула.

* * *

Конечно, вечером я позвонила комиссару Фирсту.

– Здравствуйте, комиссар, надеюсь, я не помешала?

– Нет, я уже хотел позвонить вам сам.

– Есть новые факты?

– Пожалуй, есть, я хотел попросить вас сопровождать меня в дом Анны Грей, я думаю, что там может быть кое-что интересное.

– Конечно, я поеду с вами.

– Вот и отлично, а по дороге я вам все объясню.

Пока я говорила с комиссаром, Стив читал газету, а Анна смотрела телевизор, но когда я выключила аппарат, они почти хором задали мне один и тот же вопрос.

– Следствие закончено?

– Нет, – разочаровала их я, – но у комиссара есть новые факты и он просил меня еще раз вместе с ним навестить Марину Грей.

– А я говорил не об этом, – удивленно возразил Стив, – я о Бирсе.

– Оказалось, что между смертью Бирса и гибелью Анны Грей есть, точнее, очень может быть определенная связь, но я об этом знаю пока не все, так что расскажу, когда вернусь.

Когда я вышла из дома, машина Роберта Фирста стояла у подъезда. Я села рядом с комиссаром, и мы поехали.