Число, подпись… Все точно! Это действительно расписка Андреади. В газеты попала фотокопия прощального письма Андреади, и Аня сразу узнала этот витиеватый почерк и сложную, с множеством петель и петелек, подпись модельера. Конечно, из принципа можно еще поспорить, мол, записка фальшивая, но Старцева делать этого не стала. Кто она и кто Пауло Лучано? Такой человек не станет утруждать себя враньем журналистке. Вот только зачем он рассказал ей правду?

— Вы когда-нибудь слыхали об «эффекте бабочки»? — спросил он ее, и Аня вздрогнула, потому что совсем недавно она говорила об этом с Зотовым и Софией. — Бабочка уже взмахнула крылом, но тайфун еще не начался. А из-за вашей страсти к правдоисканию может и не начаться. А он должен начаться. Вы хорошая девочка, и мне не хочется применять к вам жесткие меры. Но вы должны пообещать мне, что ничего не будете писать ни о найденной коллекции, ни о деле Андреади вообще. Во всяком случае, до тех пор, пока не начнется тайфун. Обещаете?

— Обещаю подумать, — ответила Анна.

— Подумайте, — согласно кивнул Лучков. — Только не сегодня.

— Почему?

— Помилуйте, но разве мы для этого собрались? — всплеснул руками Лучков. — Я стар, но не настолько, чтобы в обществе молодой хорошенькой барышни говорить и думать только о делах.

Дурная привычка к курению не раз становилась для Ветрова источником мелких и крупных неприятностей. Когда Старцева ушла, оставив после себя горьковатый запах духов и чувство необъяснимой тревоги, Андрей полез за сигаретами и обнаружил, что все его запасы закончились. Он вышел из машины и отправился к ближайшему магазину, а вернувшись, увидел, что прямо перед ним какой-то всадник без головы припарковал пижонский кабриолет белого цвета.

Девчачья работа, с ходу определил Ветров. Но ситуацию это упрощало мало: выехать со стоянки не было никакой возможности.

Андрей уже хотел было отправиться на поиски парковщика, как вдруг услышал за спиной насмешливый голос:

— Что, влип, очкарик?

Андрей обернулся. Навстречу ему, слегка покачиваясь, шел уже изрядно пьяный Роман Калугин. По правде сказать, Ветров не испытывал большого желания с ним общаться — после неожиданного открытия, что Калугин и есть тот человек, за которым он охотился, его отношение к Роману стало куда более прохладным.

— Давай помогу, — предложил свою помощь Калугин.

Особо привередничать в такой ситуации Ветрову резону не было.

Вдвоем они навалились на белый кабриолет и отогнали его в сторону. Проезд, таким образом, освободился.

— Тебя подвезти? — спросил Ветров.

— Подвези, — беспечно согласился Калугин. — До какого-нибудь «релакса».

«Релаксами» Калугин называл недорогие круглосуточные бары, в которых можно было основательно надраться без опасения за содержимое своих карманов.

Присутствие Калугина в «Микеланджело» озадачило Андрея. Он тоже участвовал в кастинге, куда отправилась Старцева? Тогда почему так быстро ушел? И где его аппаратура? И не слишком ли он пьян, чтобы выполнять важную работу? И вдруг у него мелькнула неприятная мысль, которая вполне объясняла и странное поведение Старцевой, и появление в отеле Калугина.

— Тебе что-нибудь известно о работе, которую Натали предложила Старцевой?

— Кое-что известно, да, — с пьяной ухмылкой кивнул Калугин. — Она сама мне разболтала. И просила никому не говорить, особенно тебе. Девочка явно к тебе неравнодушна. Так что я могила. Но так и быть, скажу: ты же знаешь, для меня мужская дружба в тысячу раз важнее каких-то бабских тайн. На нее крепко запал крутой Мужик. То ли иностранец, то ли русский, не понять, но то, что запредельно крут, — это факт. В общем, Натали предложила ей переспать с ним за хорошие бабки, она согласилась. Так что у Инги Скворцовой появилась достойная преемница.

— А зачем она тебе все это рассказала? — мрачно спросил Ветров.

— Хочет Крушинскую вывести на чистую воду. Девчонка на редкость башковитая. Каким-то образом скумекала, что за всеми этими шантажными делишками стоит Натали. И решила, что на этом свидании сумеет найти доказательства. А меня попросила быть где-нибудь поблизости. Для подстраховки.

— Почему же ты ушел?

— Ветер, расслабься! — насмешливо протянул Калугин. — Какая подстраховка? В твои-то годы пора бы уже узнать женщин. Все эти репортерские понты и игры в принципиальность растают, как белых яблонь дым, когда она увидит, что есть реальный шанс сшибить деньгу. Все бабы шлюхи, это я тебе говорю.

Сейчас Ветрову больше всего на свете захотелось заехать кулаком в эту пьяную ухмыляющуюся рожу. А Калугин, расценив его молчание как знак согласия, продолжал разглагольствовать:

— Но в одном она права. Натали точно ухватится за такого перспективного клиента. Камера, которую мы тогда обнаружили в ее кабинете, наверняка уже в номере. Я бы с удовольствием посмотрел эти снимки. Твоя Старцева очень бойкая девочка. Да и ты, я думаю, тоже не отказался бы на них взглянуть. Может, как-нибудь вечерком наведаемся еще разик в офис к Натали? А, Ветер?

— С удовольствием, — нервно согласился Ветров. — Только на этот раз ты уж положи фотографии где-нибудь на видном месте. Чтобы не тратить время на поиски.

— Не понял? — повернулся к нему Роман.

— Все ты понял, Калугин. Я что, выгляжу полным идиотом? Которого так легко обвести вокруг пальца? Подбросить камеру, а потом на глазах у изумленной публики ее найти и выдать за вещественное доказательство? Я ведь сразу допер, что это ты. Только понять не мог, на фиг тебе это. Никак, знаешь ли, не мог поверить, что ради денег можно копаться в дерьме.

Калугин молчал, только лихорадочно барабанил пальцами по приборной доске.

— Значит, ты считаешь, что я просто решил «зелени» нарубить? — наконец выдавил он.

— А у тебя была другая, более возвышенная цель? — усмехнулся Ветров. — Нет, я тебя не осуждаю. В конце концов, это твое личное дело, как деньги зарабатывать. Я только одного понять не могу: как человек может так измениться? Ты ведь фоторепортер от бога, Калугин. И ты всегда плевать хотел на деньги, карьеру, престиж. Что произошло? Почему вся эта сладкая жизнь стала настолько важна для тебя, что ты пошел на настоящее преступление?

— Если бы я мог пойти на настоящее преступление, то не занимался бы этой ерундой, — мрачно ответил Калугин. — Я просто трус. Я не могу убить человека, вот и придумываю всякие штуки, чтобы кто-то сделал это за меня. А ты и правда идиот, если до сих пор не допер. Останови машину, Ветер, я выйду. Вот мой любимый «релакс».

Роман вышел из машины. На улице накрапывал мелкий осенний дождик. Андрей подождал, пока Калугин скроется за дверями забегаловки, и только тогда тронулся с места. Последние слова Калугина не выходили у него из головы. Что он хотел сказать? Он не может убить человека и ждет, пока кто-то сделает это за него?.. Какого человека он не может убить? По правде говоря, убить, скорее всего, должны его: шантаж — ремесло опасное.