Лундин и Шульц оплатили аренду заранее, поэтому не привлекали особого внимания. Тем не менее Анна Ротариу вспомнила, что часто видела Лундина, сидящего около окна, потягивающего вино и усыпавшего пол сигаретным пеплом.

Во второй половине дня 11 октября 1926 года отбирался двенадцатый присяжный заседатель по делу об убийстве, совершенном Джо Салтисом и его водителем Фрэнком Левшой Консилом. На следующий день должны были пройти слушания показаний свидетелей, и специально назначенный прокурор Чарльз МакДональд надеялся на осуждение обвиняемых, несмотря на слухи, что Вайс готов потратить $100 000, чтобы купить Салтису оправдательный приговор. Присяжный вспоминал: в тот день Вайс выглядел крайне заинтересованным зрителем во время отбора.

Он и ведущий адвокат защиты, Уильям У. О’Брайен, покинули суд вместе, но поехали в Шофилд в разных машинах. Вайс находился в автомобиле вместе с водителем Сэмом Пеллером и Патриком Мюрреем, мелким бутлегером, играющим роль телохранителя. О’Брайен ехал с Бенджамином Джейкобсом, своим помощником, мелким политиком из 20-го округа Морриса Эллера. Четыре года назад Джейкобса едва не лишили лицензии.

Машины припарковались на Супериа, и пассажиры, выйдя из-за угла, направились в сторону Шофилда. Вайс и Мюррей шагали впереди; чуть отстав, брел О’Брайен; замыкали шествие Пеллер и Джейкобс. Автоматный огонь, перемежающийся с выстрелами из дробовика из окна второго этажа, застали Вайса и Мюррея почти на бордюре тротуара перед цветочным магазином. Мюррей упал замертво – семь пуль попали в голову и тело. Вайсу досталось десять, он умер в больнице Хенротин, не приходя в сознание.

Боевики продолжали обстреливать улицу. Адвокат О’Брайен был четырежды ранен в руку, в бок и район живота (не смертельно). Ему удалось заползти в нишу подвальной лестницы, а затем добраться до кабинета врача, практикующего восемью домами севернее в этом квартале. Пеллер был ранен в живот, а Джейкобс, с простреленной ногой, заковылял к кабинету врача в квартале от места стрельбы. В Джейкобса стреляли, пока он не скрылся за углом собора Святого Имени. Пуля разбила угловой камень собора и переделала цитату из послания апостола Павла филиппийцам, помещенного в Вульгате: «Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» – так, что от нее осталось только:

Выполнив работу, боевики побежали вниз по задней лестнице и затерялись на Дирборн-стрит. По пути выбросили через забор автомат со стопатронным барабаном, который упал на крышу собачьей конуры.

В кармане Хейми Вайса полиция нашла $5200 и полный список сформированного состава присяжных по делу Салтиса-Консила. Полиция немедленно обыскала комнату в доме, 740 по Стейт-стрит, откуда велся огонь. В дополнение к расставленным у окна стульям и грязному покрывалу, на полу нашли тридцать пять гильз калибра 45, три пустых винтовочных магазина и серую фетровую шляпу с ярлыком мастерской, расположенной недалеко от Сисеро. В сейфе магазина Шофилда нашли полный список свидетелей обвинения против Салтиса.

Стрелкам из другого окна, отвечающим за черный ход, так и не пришлось применить оружие. Проведя время «на стреме», они просто исчезли. Их отсутствие не замечали в течение недели, пока женщина, проживающая этажом ниже, не обратила внимание на влажное пятно на потолке, очевидно, от протекшего радиатора отопления. Дворник, выломавший дверь, вызвал полицию: на кровати лежала винтовка и четыре полных магазина, у окна стояли стулья, кругом валялись окурки и пустые винные бутылки.

«Не хочу поощрять бизнес подобного рода, – заметил начальник полиции Коллинз, – но мне нравится, когда бандиты убивают друг друга. Это избавляет полицию от дополнительных неприятностей».

Капоне высказался более элегически. «Очень жаль, что Вайс погиб, – сказал он журналистам, собравшимся в отеле Hawthorne, – не имею к этому никакого отношения. Я сам позвонил в детективное бюро, но полицийские сказали, что я не нужен. Зачем мне убивать Вайса?»

«Уж он-то знает зачем», – прорычал начальник детективов Билл Шумейкер, когда репортер пытался указать на возросшую борьбу между гангстерами. У Капоне не было ни малейшего желания реагировать на придирки подобного рода: «Становится смешным, что мне приписывают все убийства. Не успеваю я высунуть голову за дверь без батальона вооруженных охранников, кто-то непременно пытается меня застрелить. Кроме того, постоянно хочет арестовать полиция, как в случае с МакСвиггином. Они чувствуют вседозволенность и вешают на меня все, что вздумается».

Капоне встречался с прессой без галстука, в непринужденной обстановке, это говорило о многом. Он раздавал журналистам сигары (чтобы запомнили) и, конечно, алкоголь (это было негласной традицией общения с журналистами во времена сухого закона).

«Вайс мертв потому, что всегда был упрямым бараном, – говорил Капоне. – Полагаю, вы не смогли бы сказать Хейми неделю назад, что он будет мертв сегодня». Через некоторое время Капоне скорректировал предыдущее заявление, касающееся сожаления о смерти Вайса. По словам Капоне, он жалел, что Вайс был убит именно таким образом, как на бойне. «Не поймите неправильно. Не хочу, чтобы кто-нибудь думал, что я сожалею о смерти Вайса, – пояснил Капоне. – И он, и остальные члены бывшей банды Дина О’Бэниона, угонщики, боевики, грабители – сделали все, чтобы испортить мне жизнь. И это игра честного человека, с которым можно было иметь дело? У меня есть мальчик, – продолжал Капоне, показывая репортерам фотографию сына. – Я люблю его больше всего на свете. Я люблю его мать, свою мать, сестер и братьев. И как ужасно было, что не удавалось вернуться домой к жене и сыну в течение четырнадцати месяцев.

Я не хочу умирать. Особенно не хочу умирать на улице под автоматной очередью. Вот почему я попросил мира. Попросил этих парней убрать пушки и просто поговорить. У них тоже есть семьи. Большинство из них – сами чьи-то дети. У них есть родители, братья и сестры.

Что же делает людей сумасшедшими, зачем они стремятся оказаться на столе в морге и заставить сердца матерей разорваться от горя? У меня нет ответа. Я пытался понять, но не смог; пытался показать, что можно вести бизнес, не убивая друг друга на улице, как животных. В любом случае конкуренция не должна быть предметом убийства. Но они этого не видят».

«Я читал в газетах, – продолжал Капоне, прекрасно зная, как журналисты обожают ложный пафос, – что мать Хейми Вайса приезжала из Нью-Йорка на похороны. Она замечательная мать. Когда мы работали вместе, я часто спал в его доме и ел за столом. Что мешало Вайсу включить разум и уберечься от гибели?»

Далее Капоне поведал репортерам о мирном предложении Вайсу и его условиях. Да, Капоне хочет мира, но ни остатки банды Хейми, ни другие гангстеры не должны полагать, что он заплатит любую цену: «Я остаюсь в игре и не собираюсь отступать. Пусть пытаются убить меня, если полагают, что смогут. Но каждый раз, когда они захотят мира, я буду готов слушать».