Неожиданно я почувствовал, что он хотел сказать — противостоять хорошо вооруженным китайцам они, скорее всего, долго не смогут. Получалось, Хурлы сейчас со мной так своеобразно прощается.

От этой мысли у меня защипало в глазах, и я неожиданно почувствовал себя предателем, бегущим с поля боя.

— Не переживай, — будто услышал меня товарищ, — Расскажи лучше как ты победил черного Ламу. Кстати, он был перерожденцем вечного духа — Божества-хранителя Буддистской веры и никто из живущих не смог бы с ним справиться. Что с тобой произошло? И кто твой друг Сашка? Откуда вы такое можете?

Я не стал таиться и рассказал ему все, начиная с момента взрыва сотовых телефонов. Нашу с покойным Серегой роль в этом Армагеддоне я скромно опустил. После гибели программиста почти никто не знал правды, и мне совсем не улыбалась роль изгоя. Как поведут себя окружающие, узнав неожиданное, я, конечно, предполагал, но ни один вариант развития меня не устраивал — сто процентов плюнут в рожу не задумываясь.

Нашу с Серегой мотивацию, я пересмотрел давно Поступили мы в этой борьбе слишком уж по-человечески, решая собственную проблему и абсолютно не считаясь с последствиями.

Взвесив еще на сухогрузе наши действия я неожиданно понял — ситуация решалась лишь с учетом наших эгоистических соображений.

Формулировка оказалась простой: «Проиграешь-погибнешь — выиграешь — погибнет мир»… Мы все-таки спасали свою шкуру и, не задумываясь, запустили программу, уничтожив часть цивилизации.

Теперь, после уничтожения нами «Матери-Сети» вместе с подчиненными ей спутниками и всей оптоволоконной паутины человечество «колупалось» в «докосмическом» периоде далекого двадцатого века унаследовав только энергосистемы и радиосвязь. Однако понемногу осваиваясь, человеки готовились теперь к очередному переделу.

Здесь проявились территориальные претензии Китая, а что там дома, не знал вообще никто.

Хурлы на мой вопрос о России ответил лишь, что информации — нет. Монгольское правительство занято сейчас сохранением и распределением запасов топлива, энергоснабжением и оценкой ситуации.

— Китайцам нужны наши гидроэлектростанции, — Просвещал меня Хурлы, — Они построены здесь, рядом, — махнул он рукой куда-то за спину, — На Завхане и Чоно-Хайрах… — На самом деле есть надежда, что обойдется, но зависит все только от Улан-Батора…

Договорить он не успел. Где-то далеко-далеко вдруг появилось комариное пение вертолетных моторов, и буквально через несколько секунд я увидел несколько черных точек примерно на том месте, где еще из самолета я видел копоть небольшого города…

— Уходим, — неожиданно быстро поднялся со своего коврика Хурлы и я невольно последовал за ним. — Там в Ховде международный аэропорт, и кому что здесь понадобилось, я проверять не хочу.

Я вспомнил истории «тугарина» из прошлых времен, как он оказался заложником внутриклановой борьбы и впервые попал за решетку.

С той поры, получив первый срок и фактически пострадав за полит-мотивы и собственное происхождение, мой товарищ вынужден был вести (мягко говоря) не совсем честный образ жизни. Клеймо уголовника преследовало его всюду, и «тугарин» умудрился, отстаивая свои интересы, осудиться даже в России.

Кстати именно там, отбывая в Бурятии на строгом режиме, он и научился почти чисто говорить на русском.

После его: «Уходим» я даже немного растерялся, а гигант распорядился — нам троим собираться. На вопрос о легионерах — ответил, мол, они теперь часть Монголии и переживать не о чем, а вот нам, да и ему лучше убираться в укромный уголок.

— Коней сейчас приведут, — сказал он, уходя, — Готовьте спину и задницу. Ехать будем до самого вечера…

Саня с Кариной восприняли эдакие новости по-разному. Мачо вдруг загрустил, и я понял, что мы увозим его сейчас от каких-то складывающихся отношений.

— Тоже мне герой-любовник. Звезда Буддистская, — фыркала Карина, скидывая вещи в общую кучу, — Пошли-ка лучше за оружием…

Теплого прощания с шефом легионеров не получилось. Джинн все-таки был в чем-то роботом и об «отработанном» материале не переживал. Разрешения забрать оружие спрашивать не стали. Карина сразу ухватилась за свой автомат, примкнула магазин, а мы последовали ее примеру.

Некие сомнения я все-таки в глазах Джинна уловил, но, видно решив, что возможная возня из-за трех стволов и сотни патронов никому не нужна, нас отпустили с миром.

Рукопожатие долговязого американца оказалось скорее холодным, а вот Франсуа не мог спрятать своей улыбки и, прощаясь, похлопал меня по нагрудному карману, где в чехле устроился «Малыш».

— Слипинг? — улыбался сапер.

— Щот батари, — кивнул я, повторив фразу маленького партнера о короткой батарее.

Неожиданно удивил меня Хохол Лева. Я ждал от него какой-нибудь колкости, а он лишь глянув искоса на командира, сунул мне бумажный листок.

— Адреса-телефоны, — шепнул он, — Вдруг у нас там все нормально и почта-связь работают. Черкни или звякни, а то у мамки, наверное, ум за разумом, где я…

Вот собственно и все. Напоследок один из латиносов что-то чирикнул нам вслед, и они с братом привычно зашлись в смехе, но Карина разом оборвала этот приступ веселья, с размаху наступив шутнику тяжелым берцем на ногу.

— О’кей, о’кей, — вытянул тот руки, сморщившись от боли, мол, простите, не понял, а воительница лишь выразительно качнула у него перед носом стволом автомата и выскочила следом за нами.

Около нашей юрты я неожиданно увидел несколько коней и долговязого монгола, что во все времена был тенью Хурлы.

«Как же его зовут? — напрягся я, — Учи? Бачи?»

— Давайте быстрее, — орал «тугарин», — Пять минут на все, — Действительно, за какие-то десять минут сборов черные точки вертолетов приблизились, и далекое пение моторов уже превращалось во вполне ощутимый рев.

«Джучи!» — вспомнил, наконец, я имя, и сдернув со спины ближайшего коня брезентовые седельные сумки побежал в юрту. Ощущения чужого дыхания в спину, явившись раз, после беспокойства Хурлы «толкало» теперь не давая пауз на размышления.

На пороге юрты с сумками наперевес я испытал еще раз странное желание обернуться, но стал этого делать — слишком уж дорого мне доставались подобные мероприятия.

— Сан байно, — подавал мне стремя старый подручный Хурлы. Он буквально ел меня глазами, видимо пытаясь найти перемены в моем лице.

Прорычал ему ответное приветствие и попытался скорчить суровую рожу, но его, как и в старые времена напугать было невозможно ничем. Он лишь расхохотался и огрел коня чем-то вроде нагайки, заставив того взвиться на дыбы, и мне волей-неволей пришлось бороться с уздечкой, направляя жеребца вслед за «тугарином».

Войди в ритм стремительного галопа, я чуть придержал коня, перейдя на рысь, и обернулся. Карина выглядела в седле ничуть не хуже любого наездника, а вот у Рубана были проблемы, и он болтался сейчас влево-вправо, совсем не управляя конем, а лишь цепляясь за холку.