Мог бы и повежливей просить.

Оглядел комнату, прикидывая, где бы лучше устроиться. Выбрал кровать. Уселся на неё с ногами, сложил их по-турецки, чуть наклонился вперёд, подставив Кире спину. Она пристроилась позади, боком и наконец-то как следует рассмотрела раны.

Мамочки! Даже ремни портупеи не защитили, почти полспины ободрано. В основном кожа свезена, но есть и несколько глубоких борозд со вспухшими краями. Он ведь ещё и мылся, а от воды даже мелкую царапинку жутко щиплет. А тут…

На его месте Кира бы сейчас валялась на кровати на животе, уткнув лицо в подушку, и тихонько поскуливала.

‒ Ждать-то долго ещё? ‒ поинтересовался Ши, не оборачиваясь.

Кира представила, как нажимает на раздражённые, горящие огнём ссадины, размазывая антисептик и боль.

‒ Больно же будет.

‒ Да мне и сейчас, знаешь ли… Так что, без разницы.

А-а-а! Что творится? Он первый раз открыто признался, что тоже чувствует. Да Кира в этом и не сомневалась. В ускоренную регенерацию верила, собственными глазами видела. А вот в пониженную чувствительность к боли ‒ не очень. Соврал он. Чтобы в тот раз Кира не донимала его своим жалостливым нытьём.

‒ Ну?

‒ Сейчас.

Кира открутила крышку, заглянула внутрь баночки. Ничего особенного. Мазь как мазь. Беловато-прозрачная. А запах совсем не больничный, травянисто-свежий, будто мятный, ещё ‒ немного сладкий. Приятный. Подцепила мазь на палец, очень осторожно прикоснулась к одной из вспухших царапин, повела вдоль.

Ши не дрогнул, не шевельнулся, не издал ни звука. Словно каменный. Только тепло кожи под рукой живое. Даже жар.

Ещё бы! Кира прекрасно знала, что больно, а от её касаний ‒ только сильнее. Даже вроде бы чувствовала.

Опять окунула пальцы в банку, зачерпнула мазь. Побольше. Но сначала тоже забралась на кровать с ногами, села на колени.

Смазывала, старалась как можно аккуратней, почти не дотрагивалась до кожи. Слишком много думала о движениях и целиком ушла в них, сосредоточилась в кончиках собственных пальцев. Вся. Вплоть до мыслей. И, наверное, потому они становились какими-то странными.

Вдруг про антисептик Ши тоже соврал? А на самом деле не нужен он, и всё придумано исключительно ради Кириных осторожных прикосновений, ласковых и заботливых.

Мог бы и прямо сказать: «Мне больно. Мне плохо. Пожалей меня».

Ведь не скажет. Никогда и ни за что не скажет. А Кириной фантазии ‒ только дай волю. Даже сострадание у неё потихоньку преобразуется в такое…

Мысли с каждым касанием всё страннее. Уже кажется, что дело вовсе не в жалости. Зачем она Ши сдалась? Другое. И сейчас он жмурится от удовольствия.

Ага! И мурлыкает. И на кровати он устроился, чтобы потом далеко не ходить.

«Ну какая же ты, Кира, дура озабоченная!»

А глаза у Ши и без того почти постоянно полуприкрыты. Потому что он плохо переносит яркий свет. И если бы всё обстояло так, как рисует безумная Кирина фантазия, он бы давно хоть как-то отреагировал, а не сидел бы истукан истуканом.

Вот только что Кира провела ладонью вдоль плеча Ши. Зачем? Там ни царапины. И он прекрасно чувствует и знает. Потом опять не удержалась, дотронулась до шеи, запустила пальцы в волосы. А он ‒ ничего. Ноль эмоций. По-прежнему не шевелится и молчит.

Ему ‒ по фигу.

Может, впиться ногтями в ободранный бок? Может, хоть тогда…

‒ Всё? ‒ голос как обычно ровный, спокойный, без эмоций.

Кира швырнула банку с мазью на кровать, даже закрывать не стала. Пусть сам. А она ‒ всё. Вот совсем «всё». Скорее соскочила с кровати, отошла подальше, отвернулась.

Ведь, можно считать, она ему предложила. Сама предложила. А он… он просто проигнорировал. Или вообще ничего не заметил. Пенёк бесчувственный. Робот.

Входная дверь хлопнула. Вит вернулся, притащил пакет с продуктами. Но прежде, чем войти в комнату, озадаченно застыл на пороге. Наблюдал, как Ши поднимается с кровати, натягивая майку, как сердитая Кира топчется возле стола, скрестив на груди руки.

Этот его взгляд, острый, проницательный и чересчур въедливый. Кира не выдержала:

‒ Ты чего принёс? Есть хочу.

Вит прошёл, бухнул пакет на стол.

‒ Выбирай.

Кира полезла в пакет. Могла бы, целиком бы туда забралась и сидела, чавкала всем подряд. Сделала себе бутербродов, никому больше не предложила. А зачем? Остальным же чуждо всё человеческое. Демонстративно развернулась в комнату спиной, уставилась в окно. И ничего не слышала, только как сама жевала, и потому казалось, что делала это слишком громко, во всех углах слышно. И раздражалась ещё больше.

Хоть бы Вит что-нибудь высказал. Или нет! Кира знает, что он может высказать. Пусть хранит стоическое молчание, а не демонстрирует свои догадливость и ироничность, плюс обычную бестактность.

Вит и не болтал, но было заметно, что сдерживался с трудом. Временами издавал неопределённые звуки, которые тоже раздражали. А Ши сидел тихо, как мышка. Медитировал опять, залечивая раны. Да Кире без разницы, чем он там занят. Было бы не так опасно болтаться по улицам, она бы лучше ушла. Куда угодно. Мало ли в городе мест, где можно отдохнуть и развлечься. Но приходилось сидеть в четырёх стенах. Как в тюрьме.

Хорошо в номере телевизор оказался, старенький, ловивший минимум каналов. Кира включила и смотрела всё подряд. А чем ещё заняться? В этом… в этом… Достойное определение не подобрать.

Бессмысленное убивание времени. День, прошедший никак, канувший в никуда. Вынужденное безделье, выматывающее похуже самой тяжёлой работы. Вит тоже не выдержал.

‒ Знаете, пойду я… куда-нибудь. Развеюсь.

Везёт ему. Поменял внешность, и никто не узнает. Ни днём, а уж ночью ‒ тем более. Хотя и Кира на такое способна, с помощью Вита. Но неизвестно точно, что там дальше ожидается. Вдруг настоящий облик вернётся в самый неподходящий момент. Ну и с её потрясающим умением вляпываться в неприятности лучше не рисковать.

‒ Быстро не ждите, ‒ добавил Вит уже на выходе.

Очень хотелось попросить его остаться. Но как обосновать, почему? Признаться, что просто не в силах сидеть тут наедине ‒ Кира искоса глянула в сторону Ши ‒ с ним.

Если бы он не услышал, может, и призналась бы. А так… ни за что!

Дверь хлопнула, ключ звякнул, удаляющие шаги в коридоре. И тишина. Напряжённая, нервирующая тишина. Если она не исчезнет, Кира, наверное, взорвётся.

Стиснула зубы, вдохнула, так что ноздри раздулись, и…

‒ Иди сюда, ‒ позвал Ши тихо.

Даже удивительно, как у него проникновенно получилось. Но всё равно ‒ зря старался. Размечтался: Кира к нему прибежит, плюхнется рядышком.