В резиденции помещения, пригодного для допроса, не обнаружилось, и экипаж, минуя ее, направился к зданию городской тюрьмы, расположенной на другой стороне города. В самой камере, отдаленной и отгороженной от остальных поворотом коридора, Ная под пристальным взглядом Крейга и присоединившегося к нему Рилло долго рисовала углем защитную вязь рун, педантично сверяясь с книгой. Со стороны ее действия наверняка выглядели странно и несущественно, как детская игра, но глубине души то и дело поднимал голову страх, несколько притупленный выпитым по дороге. Лучше уж показаться глупой сейчас, чем потом пытаться справиться с Йорн.

Для пленника она очертила широкий круг, оставив, тем не менее, достаточно места, чтобы допрашивающие могли свободно стоять у стены и ходить, не рискуя его переступить или задеть подошвой. Подумав, ближе к двери начертила руну из самого конца книги; судя по короткой записи, она усиливала все остальные, хотя ее значение было старательно вымарано.

Узор на стенах и у порога на мгновение тускло засветился и сразу погас, и Ная, несмотря на подступившую слабость, ощутила наполнявшую их силу.

На всякий случай щедро отхлебнула из бутылька с зельем, чтобы обессилено не упасть в неподходящий момент, и попросила Крейга организовать ей какой-нибудь стул. Смешивать алкоголь, наркотик и крайнее истощение было сомнительной затеей, но уж как-нибудь расплатится за это потом. Если потом, конечно, настанет.

Пленник зашел в камеру своими ногами, хотя пошатывался и выглядел неважно — Эрик не страдал излишками гуманизма и приложил его как следует. Глаз заплыл, по подбородку расползалась синева, а нос казался неестественно свернутым. Впрочем, Ная после близкого знакомства лица с лестницей представляла едва ли лучшее зрелище: ушибленная правая половина ныла, на скуле осталась ссадина от выступа ступени, но хотя бы глаз нормально видел.

— Имя, — потребовал Крейг, когда Эрик лично усадил пленника на низкий стул.

— Что, неужели всеведущий Рилло Кайнен чего-то не знает? — ощерился тот, но гримаса вышла неубедительной. Видимо, кривляться все-таки было больно.

— Я не всеведущий, никогда о себе так не заявлял и работаю не на тайную службу. В отличие от, — спокойно сказал Рилло, подкидывая на руке предусмотрительно срезанный медальон. — Среди наших людей тебя не было.

— Среди моих тоже, — хмуро вставил Эрик, оставшийся стоять у двери.

— Видишь? Так что имя твое нам все еще интересно.

— О тебе ходят любопытные слухи, Рилло. Не зря же король потащил на встречу всего лишь дипломата.

— Если верить слухам, в Лангрии живут сплошь детоубийцы, просто убийцы, предатели и прочий разномастный сброд, который в других частях страны не найдешь. Обо мне в том числе. Тайны и похождения господина Кайнена нас интересуют мало. Как видишь, он сейчас стоит рядом со мной, — ровно и непривычно холодно сказал принц, и было в его словах, голосе, расслабленной позе что-то жутковатое.

— Допустим, Билл. Легче?

— Намного, — согласился он. — От прочих имен ваш культ отказывается?

— Они не нужны и бессмысленны. Кому есть дело, к какой семье ты относился?

— Никогда не смущало почитать Ерену? Из всех богов она самая безжалостная не только к врагам, но и к своим служителям, — без перехода спросил Рилло, и Билл расплылся в неожиданно блаженной улыбке.

— Госпожа щедра к тем, кто ей угоден, и никогда не забывает о награде, если верно служишь… в отличие от земных правителей. Что скажете, принц, вы не забываете оплачивать преданность?

— Вы же не убиваете просто так, вы не наемники. Зачем тогда нужна была эта бойня?

— Нас привела туда вестница госпожи. И ведь вы ее даже не заметили.

— Бард, — Рилло мельком глянул на Наю и склонился к пленнику. — Мы знаем о ее присутствии в Гетри. Кто она?

— Не знаю. Пришла из ниоткуда и так же в никуда уйдет.

— Вы же ее как-то называете? У нее есть имя?

— Вестница, большего не требуется.

— Эти медальоны, — он ткнул одним из них почти в нос Билла. — Настоящие, тайная стража. Откуда они у вас? Человеку с улицы их не достать, только если убить или ограбить, но в это верится слабо.

— Меня туда привела вестница. Не знаю, о чем она говорила, но ей подчинялись. Предложил бы ее бояться, но вы отсюда не выйдете, — руки Билла были скованы спереди и на первый взгляд безжизненно висели между колен под тяжестью кандалов, но он внезапно вскинулся, целясь в шею слишком близко подошедшего Рилло. Тот успел отшатнуться, и добычей стал лишь край рукава, вырвать который не составило труда.

— Отойдите, — велела Ная, но прозвучало неубедительно; пришлось собраться с силами и рявкнуть, чтобы хоть от неожиданности самонадеянные мужчины отшатнулись. — Отойдите, я сказала!

Зрачки пленника расширились, заполнив всю радужку, а затем тьма заполнила оба глаза полностью, и в комнате ощутимо даже для простых людей повеяло затхлостью и холодом. Ная и вовсе оцепенела на мгновение, с нарастающим ужасом глядя на проявляющуюся за спиной Билла фигуру — бледную женщину с развевающимися волосами и в рваном платье.

Судя по тому, как замерли остальные, они ее тоже видели.

Йорн стояла, положив тонкие руки на плечи пленника, и неотрывно смотрела на принца, как на жертву; наконец, что-то велела, но услышал ее, казалось, только пленник. До остальных донесся только неразборчивый многоголосый шепот, раздающийся со всех сторон, но почти сразу смолк — на стенах и на полу ярко до рези в глазах вспыхнули защитные руны, и воздух посвежел, а холод отступил, оставшись только в пределах круга и совсем рядом с ним.

Ная зажмурилась и решительно встала перед мужчинами, загораживая их собой. Лишь бы не оскорбились, что женщина пытается защитить… в принце с Рилло можно не сомневаться, они производили впечатление людей, способных ориентироваться в ситуации, а вот Эрика она почти не знала и опасалась, что обычные для воинов представления о чести и доблести могут застить ему глаза.

В грудь ударила волна силы, заставив пошатнуться; в круге, кажется, и вовсе бушевал ураган, все пытавшийся вырваться, но не находящий бреши. Хуже всего, что Ная больше ничего не могла сделать, только полагаться на выстроенную защиту. Ей никогда не рассказывали, как противостоять могущественным созданиям, да даже о том, что такое может произойти — не рассказывали! Все детство ей с наставительным видом говорили о важности ее дара для тех, кто рядом, и для людей в целом, она хорошо помнила, с какой небрежностью и легкомыслием о способностях рассуждала мать, и выросла на том, как Арна тратила себя на развлечение людей.

И никто! Ни слова! Не проронил! О больших! Опасностях!

Обида от несвоевременной мысли захлестнула ее