И вот наконец привратник отворил дверь: за ним неясно вырисовалась фигура.

— Мисс Гилмартин, ваша светлость, — объявил привратник и удалился.

Ромер вошел легко, с улыбкой на худом морщинистом лице.

— Извините, что заставил вас так долго ждать, — сказал он скрипучим и слегка хриплым голосом, как будто его гортань была забита полипами. — Так много утомительных телефонных звонков. Лукас Ромер. — Он протянул руку.

— Руфь Гилмартин, — представилась я, вставая и выравниваясь с ним ростом, пытаясь изобразить одно из самых крепких в своей жизни рукопожатий, стараясь не глазеть на лорда в упор, не таращить глаза, хотя мне очень хотелось бы внимательно посмотреть на него в течение нескольких минут через зеркало, прозрачное только с одной стороны.

Лукас Ромер был одет в отлично пошитый однобортный темно-синий костюм, рубашку кремового цвета. Под ней виднелся темный, красно-коричневый трикотажный галстук. Его улыбка оказалась такой же белоснежной и безукоризненной, какой ее и описывала моя мать, только теперь в глубине его рта золотом блестел дорогой мост. Лорд Мэнсфилд был плешив, довольно длинные, смазанные маслом волосы над его ушами были зачесаны прилизанными прядями. Несмотря на свою стройность, он слегка сутулился. Привлекательность, которой он когда-то отличался, все еще просматривалась в этом семидесятисемилетнем человеке призрачным воспоминанием: при определенном освещении было бы трудно определить его возраст — Лукас Ромер был, по-моему, все еще симпатичным пожилым человеком. Я уселась в передвинутое мною кресло, пока он сам не захотел сесть туда или жестом не пригласил меня сесть в другое место. Ромер выбрал себе место как можно дальше от меня и спросил, не хочу ли я чаю.

— Я бы не возражала и против чего-нибудь алкогольного, — сказала я, — если, конечно, такое позволено в дамской гостиной.

— Да, разумеется, — ответил он. — Здесь, в «Бриджесе», мы очень терпимы.

Он потянулся и нажал на электрический звонок на краю кофейного столика, и тут же, почти мгновенно, официант в белой тужурке появился в комнате с серебряным подносом под мышкой.

— Что вы будете пить, мисс Мартин?

— Гилмартин.

— Извините меня — старческое слабоумие — мисс Гилмартин. Что вы предпочитаете?

— Виски с содовой, пожалуйста. Большую порцию.

— А здесь маленьких и не подают.

Он повернулся к официанту.

— Для меня — томатный сок, Борис. Немного сельдерейной соли и без «вустера». — И пояснил мне: — У нас есть только сорта «Джей энд Би» и «Беллз».

— В таком случае «Беллз». — Я и понятия не имела, что такое «Джей энд Би».

— Слушаюсь, ваша светлость, — ответил официант и вышел.

— Должен сказать, что я ждал этой встречи, — произнес Ромер с явным лицемерием. — В моем возрасте чувствуешь себя совершенно забытым. А тут вдруг звонят из газеты и просят об интервью. Неожиданно, но приятно. «Обсервер», не так ли?

— «Телеграф».

— Великолепно. А кто, между прочим, ваш редактор? Вы знаете Тоби Литтон-Фрая?

— Нет, я работаю с Робертом Йорком, — ответила я быстро и спокойно.

— Роберт Йорк… Я позвоню Тоби и спрошу о нем. — Он улыбнулся. — Мне было бы интересно знать, кто будет вас править.

Принесли наши напитки. Борис подал их на бумажных подставках вместе с дополнительным блюдцем с орешками.

— Убери это, Борис, — велел Ромер. — Виски и орешки — нет, нет, нет. — Он ухмыльнулся. — Когда они только научатся?!

Стоило официанту уйти, как настроение лорда Мэнсфилда моментально переменилось. Мне трудно точно определить почему, но притворное обаяние и учтивость Ромера, казалось, покинули комнату вместе с Борисом и орешками. Улыбка все еще оставалась, но притворство исчезло: взгляд был прямой, любопытный и слегка враждебный.

— Если не возражаете, мисс Гилмартин, то прежде чем мы начнем наше очаровательное интервью, мне бы хотелось задать вам один вопрос.

— Задавайте.

— В разговоре с моим секретарем вы упомянули «СБД Лимитед».

— Да.

— Откуда вы взяли это название?

— Из архивного источника.

— Я вам не верю.

— Мне жаль, что вы так думаете, — сказала я, неожиданно насторожившись. Его глаза смотрели на меня очень холодно и сосредоточенно. Я выдержала взгляд Ромера и продолжила: — Вы и представить себе не можете, что в последние несколько лет открылось ученым и историкам после того, как стал доступным секрет «Ультра». «Энигма», Блетчли-парк — завеса полностью снята: теперь каждый хочет рассказать свою историю. А ведь большое количество материала — как бы это сказать? — носит неформальный, личный характер.

Он задумался над моими словами.

— Печатный источник, вы говорите?

— Да.

— Вы видели его своими глазами?

— Нет, сама я не видела.

Я пыталась выиграть время. Мое беспокойство неожиданно усилилось. А ведь мать предупредила меня о том, что упоминание о «СБД Лимитед» вызовет особый интерес.

— Мне сообщил эту историю один преподаватель из Оксфорда. Он пишет историю британской секретной службы, — скороговоркой выпалила я.

— На самом деле? — Ромер вздохнул, как бы говоря этим вздохом: «Что за пустая трата времени!» — А как зовут этого преподавателя?

— Тимоти Томс.

Ромер достал из кармана пиджака небольшой блокнот в кожаной обложке, следом за ним авторучку и записал имя. Мне ничего не оставалось, как восхищаться этим блефом, этой бравадой.

— Доктор Т. К. Л. Томс. Т-о-м-с. Он из Колледжа всех душ.

— Хорошо…

Ромер все записал и посмотрел на меня.

— О чем все-таки эта статья, ну, которую вы пишете?

— Она о Британском центре координации безопасности. И о том, чем этот центр занимался в Америке до Перл-Харбора.

Именно это мать велела мне сказать ему. Всеобъемлющая тема.

— А почему, скажите на милость, это может вообще быть кому-то интересно? Чем вас так заинтриговал БЦКБ?

— Мне казалось, что это я собиралась брать интервью у вас, лорд Мэнсфилд.

— Я просто хотел уяснить несколько вопросов, прежде чем мы к этому приступим.

Официант постучал в дверь и вошел.

— Телефон, лорд Мэнсфилд, — сказал он. — Первая линия.

Ромер встал и несколько чопорно прошел к аппарату, стоявшему на небольшом письменном столе в углу Он поднял трубку.

— Да?

Пока лорд Мэнсфилд слушал то, что ему там говорили, я взяла свое виски, сделала большой глоток и воспользовалась выпавшим мне шансом внимательней понаблюдать за Лукасом Ромером. Он стоял ко мне боком, держа трубку в левой руке так, что я разглядела, как на фоне черного бакелита на его мизинце блеснул перстень-печатка. Он поправил прядь волос над ухом и сказал: