Ева поставила машину на стоянку и вошла в вестибюль. Там стоял трехместный диван, покрытый потрескавшейся кожей; пара вентиляторов под потолком разгоняла воздух; на деревянном полу лежали вытертые индийские ковры. Кактус, опутанный паутиной, стоял в урне с песком, утыканной окурками, под вывеской с надписью: «Нечего раздумывать. У нас электрическое освещение в каждом номере». Портье, молодой человек с безвольным подбородком, в рубашке, ворот которой был на три размера больше его шеи, с любопытством посмотрел на Еву, когда она поинтересовалась, можно ли снять номер.

— Вы уверены, что вам нужна именно эта гостиница? — кротко спросил он. — Сразу за городом есть отели гораздо лучше.

— Меня и ваша вполне устраивает, спасибо, — сказала она. — Где здесь можно перекусить?

— У входа направо — ресторан, налево — закусочная, — ответил он.

Ева выбрала закусочную и заказала гамбургер. В заведении было пусто: две седые женщины стояли за стойкой, меланхоличный индеец со строгим красивым лицом мел пол шваброй. Ева съела гамбургер и выпила кока-колу. На нее напала странная инерция, почти ощутимая тяжесть, как будто земля прекратила вращаться, и только шуршание швабры о цементный пол отмечало движение времени. Где-то в задней комнате по радио играли джаз, и Ева подумала: «Что я здесь делаю? Что мне готовит судьба?» Она почувствовала, что может сидеть в этой закусочной в Лас-Крусисе целую вечность — индеец будет мести пол, гамбургер останется съеденным наполовину, джаз будет продолжать играть. Ева позволила этому состоянию продлиться, погружаясь в него, находя этот вечерний застой странным образом успокаивающим, зная: любое ее последующее действие неизбежно приведет в движение новую последовательность событий, неподконтрольную ей. Лучше насладиться этим недолгим покоем, в котором безраздельно царит апатия.

Ева прошла к телефону-автомату, в маленькую кабинку рядом с полками, заставленными консервными банками, и позвонила в «Трансокеанскую прессу». Трубку взял Деверо.

— Могу я поговорить с боссом? — спросила она.

— К сожалению, нет. Но я говорил с ним вчера вечером.

— И что он сказал?

Еве почему-то казалось, что Ромер сейчас находился в одной комнате с Деверо — но она прогнала эту абсурдную мысль.

— Он говорит, что тебе самой решать. Это твое задание. Если хочешь уехать — уезжай. Если хочешь сменить пластинку — смени. Он сказал, чтобы ты опиралась на свои инстинкты.

— Ты сказал ему, что я думаю относительно подарка?

— Да, он проверил. Это — наш продукт, и они захотят, чтобы он был здесь.

Ева повесила трубку и глубоко задумалась. Итак, все зависело от нее. Она медленно направилась к «Аламогордо» по теневой стороне улицы. Мимо проехал большой грузовик с массивными бревнами, за ним — довольно симпатичный красный автомобиль-купе, в котором спереди сидели мужчина и женщина. Ева остановилась и оглянулась: несколько мальчишек болтали с девочкой на велосипеде. Но у Евы было странное ощущение, что за ней наблюдают — хотя она и понимала, что это невозможно. Она прошла дальше и несколько минут посидела в небольшом парке, почитала путеводитель, чтобы прогнать «демонов» из своей головы. Город Лас-Крусис — в переводе с испанского «Кресты» — был назван так потому, что в XVIII веке местные жители, индейцы из племени апачей, убили группу странников, которые направлялись в Чиуауа, после чего на их могилах поставили высокие кресты. Она надеялась, что это не дурной знак.

Красная машина-купе снова проехала мимо: на этот раз мужчины не было — за рулем сидела женщина.

Нет, она вела себя нервно, наивно и непрофессионально. Если ее что-то беспокоило, то на это существовала соответствующая процедура, которой и полагалось следовать. Это было ее задание. Ромер сказал, чтобы она опиралась на свои инстинкты. Хорошо — она так и поступит.

Ева вернулась в «Аламогордо» и выехала на машине по Меса-роуд в сторону колледжа штата, где нашла новый мотель, о котором было сказано в путеводителе — «Месила мотор лодж». Она сняла отдельный домик в конце дорожки с деревянным покрытием и спрятала карту сзади шкафа под планкой, которую отодвинула пилкой для ногтей. Посыльный, провожавший Еву к домику, рассказал, что гостинице всего год. Вокруг все пахло новизной: креозотом, шпаклевкой, стружкой. Домик оказался чистым и выглядел современно, мебель была светлая без всяких украшений. Почти абстрактная картина, изображавшая мексиканскую деревушку, висела над письменным столом, в тон ей были корзина с завернутыми в целлофан фруктами, маленькая юкка в терракотовом горшке, блокнот и набор для письма: бумага, конверты, почтовые открытки и с полдюжины карандашей с монограммой мотеля. Посыльный пояснил, что все это бесплатно, подарок от гостиницы. Ева сделал вид, что это ее очень обрадовало. Оставшись одна, Ева вынула из конверта две тысячи долларов и спрятала оставшиеся деньги вместе с картой.

Она поехала назад в Лас-Крусис, поставила машину за гостиницей и вошла в вестибюль. На диване сидел мужчина, одетый в бледно-голубой хлопчатобумажный костюм. У него были светло-русые волосы и необычное розовое лицо. «Почти альбинос», — подумала Ева. В своем бледно-голубом костюме он выглядел большим ребенком.

— Привет, — произнес мужчина, вставая. — Рад, что вы выглядите так хорошо.

— Я только что из двухнедельного отпуска.

— В горах?

— Я предпочитаю морское побережье.

Он протянул руку, и она пожала ее. У него был приятный с хрипотцой голос.

— Я — Рауль. — Он повернулся к портье. — Эй, сынок, здесь можно что-нибудь выпить?

— К сожалению, нет.

Они вышли на улицу и минут пять безуспешно искали бар.

— Мне нужно выпить пива, — сказал Рауль.

Он зашел в алкогольный магазин и вышел, держа в руке банку пива в коричневом бумажном пакете. Они отправились в парк и сели на скамейку под тополями. Рауль достал из кармана открывалку, вскрыл пиво и стал пить жадными глотками, не вынимая банку из пакета.

«Я навсегда запомню этот парк в Лас-Крусисе», — подумала Ева.

— Извините, — сказал он, отрыгивая со свистящим звуком. — Я умирал от жажды.

Ева заметила, что хрипоты в его голосе поубавилось.

— А водой мне не напиться, — пояснил он.

— Были проблемы, — сказала Ева. — Задержка.

— Да ну? — Неожиданно он изменился в лице, стал выглядеть недовольным. — Никто мне ничего не сказал.

Рауль встал, подошел к урне и бросил туда пакет с пивной банкой. Потом распрямился, упер руки в бока и осмотрелся с таким видом, будто его подставили.

Ева открыла сумочку так, чтобы ему были видны деньги. Он быстро подошел и сел рядом с ней. Она передала Раулю пачку банкнот.

— Две тысячи. Остальные — на следующей неделе.

— Ах, даже так? — Рауль не смог скрыть удивления и радости.

«Он не ожидал денег, — подумала Ева. — Что здесь происходит?»