Ее он видел издали на балу, где был с баронессой и Вандой, — княгиня улыбалась ему издали, но Ричард не мог подойти к ней, чтобы поговорить с глазу на глаз. Теперь, когда конфликт остался в не слишком отдаленном, но прошлом, он начал о нем забывать. Он надеялся, что и Ванда успела стереть из памяти ужасные воспоминания о происшедшем с нею во дворце Разумовского. Счастье, какое она испытывала теперь, обретя любовь и любимого, пересиливало все иные невзгоды, и она, ведомая интуитивной женской мудростью, отодвигала от себя омрачающие это счастье события — он это чувствовал. Поверить, что они с Ричардом могут разлучиться, она не могла. Но баронесса… Своими речами — вполне справедливыми — она добавляла ему страданий.

— Я полагаю, вы должны знать, что лишили Ванду перспектив на выгодное замужество, — с упреком сказала ему однажды баронесса. — Было как минимум двое подходящих молодых людей, которые очень интересовались Вандой, но теперь она просто не замечает их и холодно им отказывает, когда те пытаются пригласить ее на танец.

— Рад это слышать. Вы меня проклинаете? — с вежливой улыбкой спросил Ричард. Но он понял тревогу старой женщины, доживающей свой век в одиночестве. Да и Ванда стала ей почти как родная дочь.

Баронесса посмотрела на него и тоже ему улыбнулась.

— Я уже говорила вам и повторяю теперь: любовь — это своего рода безумие, но, боже, как мне хотелось бы снова стать молодой и лишенной разума… Пока не обжегся — ты свободен, ты веришь только в светлые силы, тебе незнакомы страхи о будущем… Как же это прекрасно…

Ричард искренне испытывал все большую привязанность к старой даме. Как и Ванда, он понял, что язвительный ум и острый язычок баронессы — это всего лишь оружие, помогающее ей забыть о том, что ее красота давно увяла, а те мужчины, что любили ее когда-то, либо умерли, либо сами состарились.

— Иногда я вспоминаю, что тоже когда-нибудь стану старухой, — шепнула ему как-то Ванда, — но, когда думаю о годах, что ждут меня впереди, я знаю, что, если со мной не будет тебя или хотя бы воспоминаний о тебе, я предпочла бы умереть прямо сейчас, пока я счастлива в твоих объятиях.

Он поцеловал Ванду — нежно, горячо, словно прощаясь… Но он не мыслил о расставании. Он жил с ощущением, что их любовь — вечна, нетленна, а сами они будут вместе всегда, неразлучно.

— Я люблю тебя, Ричард, — оторвавшись от его губ, прошептала Ванда. — Я мечтаю, как буду готовить тебе обед, штопать носки и, если даст Господь, рожу тебе сыновей…

Она покраснела, произнося последнюю фразу, и уткнула лицо ему в шею. А он крепче прижал ее к себе, почувствовав в сердце холодный укол. Моментами такая вот детская непосредственность Ванды разрушает его последнюю надежду на то, что они когда-нибудь смогут соединить свои судьбы! Как может он бездумно взять на себя ответственность не только за жену, но и за всю их семью? Если бы они были в Англии, он, пожалуй, мог бы рискнуть. У него были друзья, на которых всегда можно положиться, у них с Вандой была бы, по крайней мере, крыша над головой и няня, которую он мог бы на свои деньги нанять для детей.

Но здесь, в Европе, у них не было ничего — лишь несколько покровителей, число которых стремительно уменьшалось, да преданный Гарри. Несмотря на отчаяние, Ричард улыбнулся, подумав о Гарри, когда пробирался по грязным, засыпанным мокрым снегом улицам Вены, возвращаясь от Талейрана.

Гарри, который всегда недолюбливал женщин и называл любовниц Ричарда не иначе как командирскими мочалками, неожиданно и беззаветно полюбил Ванду. Она весело смеялась, слушая Гарри, растопила его сердце тем, что охотно выслушивала его бесконечные истории и, как и Ричард, находила его чувство юмора особенным и неподражаемым.

— Он прямо-таки пригвождает каждого! — не раз говорила она, вытирая выступившие от смеха слезы, пересказывая баронессе или Ричарду очередное замечание Гарри, отпущенное им в адрес кого-нибудь из их общих знакомых.

— Совершенно не умеет держать себя в рамках приличия! — сердито отвечала на то баронесса, однако в ее глазах при этом плясали веселые огоньки. — Ох, не хотела бы я иметь такого слугу… Домашний тиран без всяких ограничителей и понимания о дозволенном и недозволенном…

— Я тоже не хотел бы иметь такого слугу, — с готовностью соглашался Ричард. — Но Гарри мне не слуга, он мой лучший друг.

В любом случае сомнений не было: если бы Ричард и Ванда смогли пожениться, Гарри охотно бы взял на себя обязанности повара, домашней прислуги и, если понадобится, няньки и выполнял их с тою же преданностью, не перестав демонстрировать острый ум и остроту языка. Только зачем тебе такой вот слуга, если у тебя нет своего дома, горестно укусил себя Ричард за больное место…

И вздохнул, продолжая месить ногами снежную кашу с завистью к тем, кто пролетал мимо в каретах или санях. А мог бы и он катить сейчас в таком экипаже, если бы остался в Хофбурге в качестве одного из почетных гостей императора.

К дому баронессы Ричард добрался ближе к обеду; Ванда уже ждала его. Она сразу же догадалась по выражению его лица, что свидание с Талейраном закончилось крахом, и не стала задавать глупых вопросов, просто подошла и обвила руками его шею.

Ричард был так расстроен, что в первую секунду даже не ответил на нежность Ванды, но потом спохватился, прижал ее к себе, поцеловал.

— Найдем еще что-нибудь. Обязательно найдем, — прошептала Ванда, хотя он так и не проронил ни слова.

— Глупо было тешить тебя пустыми надеждами, — грустно ответил Ричард.

— Не стоит терять надежду из-за одной маленькой неудачи, — ответила Ванда.

В ее голосе прозвучала такая решимость, словно она повзрослела за эти несколько дней. Любовь сделала ее более зрелой, и Ричарду на секунду стало жаль, что Ванда больше не та наивная восторженная девочка, которую он встретил тогда на маскараде. Но только на секунду. Теперь он знал, что рядом с ним женщина, о какой он мечтал, женщина, на которую он может положиться, как на самого себя, не очередная любовница, но спутница на всю жизнь.

— Я люблю тебя, — прошептал он, и Ванда улыбнулась ему в ответ, и все невзгоды улетели прочь и были забыты в эти минуты.

— Мы с баронессой ездили на виллу Реннвег, — доложила Ванда. — Князь Меттерних сегодня должен вернуться, и завтра мы сможем увидеться с ним.

— Как мне к этому относиться? Радоваться? Быть в напряжении? — со вздохом спросил Ричард.

— Даже не знаю, — ответила Ванда. — Иногда мне кажется, что он поймет, когда я скажу, что мы любим друг друга, иногда думаю, что рассердится, потому что я подвела его. Я ведь давала ему обещание ни в кого не влюбляться…

Она подняла руку и прижала палец к губам Ричарда.

— Нет, не говори, что ты думаешь обо всем этом, — попросила она. — Я знаю, тебе не нравится задание, которое поручил мне князь Меттерних, но вспомни, если бы он не попросил меня помочь ему, я не попала бы на бал-маскарад, и мы с тобой могли никогда не встретиться. Это, как я уже говорила тебе, дорогой, Судьба.