Не прошло и пары минут, как распахнулась дверь центрального выхода. Злые повалили наружу, несмотря на то, что сейчас день, а солнечный свет представляет угрозу похлеще. Первый поток выбегающих встретили автоматными очередями, но я остановил парней. Не было никакого смысла тратить патроны, пудра и солнечный свет прекрасно справлялись без нашей помощи. Кожа уродов дымилась, лица, руки, да любые открытые участки кожи покрыты волдырями ожогов.

Из открытых ртов тоже неслабо чадило, будто перед выходом они сделали по приличной затяжке вейпа. И всё это сопровождается хрипами, брызгами крови и попытками разорвать собственную гортань. Паника такая, будто мы сейчас химическое оружие применили, типа «Зарин», или нечто ему подобное. А солнечный свет ставил окончательную точку, превращая выродков в обугленные куски. Никто из нас не ожидал подобного эффекта, отчего наблюдать за происходящим было немного жутко.

Всё закончилось быстро, каких-то пять минут, плюс-минус, и поток уродов иссяк. Многие даже не успели добраться до выхода и сейчас корчились в предсмертных судорогах на ступенях. Наверняка и в самом бункере их осталось немало. По самым скромным подсчётам, мы только что уничтожили гнездо на пару сотен особей. Для общей армии это конечно пшик, вряд ли заметят такую потерю, но главное было в другом — затея работает! Да так, что её эффективность и в сравнение не идёт со всем тем, что мы использовали до этого. Даже огонь не наносил настолько колоссального урона. Да, уроды, в большинстве своём сгорали, однако лишь в эпицентрах, не имея возможности выбраться из бушующего огня. Но те, кто успевал, довольно быстро восстанавливались, отчего потери составляли максимум десять процентов.

— Заходим внутрь, — скомандовал я. — Нужно понять, что произошло с теми, кто не выбрался. Респираторы не забудьте, полагаю, что в наших лёгких этой пыли тоже не место.

Один за другим мы осторожно спустились в бомбоубежище. Ближе к дверям приходилось идти прямо по телам, которые всё ещё продолжали дымиться. В свете фонарей продолжала переливаться серебряная взвесь в воздухе, несмотря на то, что «улитку» давно отключили. Трупы уродов были повсюду и почти все в одинаковых позах: удерживая себя руками за горло. Я присел возле одного из таких, чтобы получше рассмотреть. Всё лицо в кровавых брызгах, которые летели изо рта, в районе кадыка рваные раны от когтей, а на лице застыло выражение ужаса и непонимания.

Едва мы прошли основной зал, как Хан замер и утробно зарычал в сторону уходящего вглубь коридора. Мы быстро рассредоточились по помещению, взяв на прицел опасный сектор. Знаками я отправил тройку бойцов на проверку и те быстро, но аккуратно, прикрывая друг друга, скрылись за тёмным поворотом, не забывая проверять каждое помещение, что оставляли за спиной.

— Здесь ферма! — прилетел громкий крик, спустя несколько минут. — Человек двадцать.

— Мы подходим! — громко оповестил своих я, чтобы те ненароком не пальнули.

В небольшом помещении, которое некогда было складом, и в самом деле обнаружились люди. Спали они, похоже, прямо на стеллажах и на полу, если судить по брошенным там тряпкам. Сейчас они испуганно жались в углу и прикрывали глаза, защищая их от яркого света фонарей. Оборванные, грязные, худые, а вонь стоит такая, что глаза режет. Память тут же подкинула мне, как я сам четыре года назад попал в похожие условия. Вот только мне повезло задержаться там всего на пару недель. А эти, похоже, служили кормом для уродов не один год.

Эмоции, что накрыли меня в тот момент, описать невозможно. Внутри всё кипело от ненависти к проклятым выродкам. Если ещё совсем недавно мы с ужасом наблюдали за их страшной смертью, а сейчас мне казалось, что они слишком легко отделались. И вместе с этим, сердце сжималось от жалости к людям, на которых было действительно больно смотреть. Теперь я понимал, каково было советским солдатам, когда они освобождали концентрационные лагеря во время Второй мировой. И почему они готовы были пристрелить каждого, кто носит форму врага.

— Найдите им одежду и вызовите вертолёты, пусть перекинут людей в Минск, — севшим голосом произнёс я. — И с остальными группами свяжитесь, узнайте, как всё прошло, о пленных тоже предупредите, пусть проверят.

— Есть, — коротко ответил связист и поспешил на поверхность.

— Макс, ты как? — спросил я у пацана, лицо которого отображало весь спектр эмоций.

— Нормально, — сквозь зубы процедил он.

Остальные засуетились, бросились раздевать покойников, потому как других вариантов с одеждой здесь попросту не было. Пленные не брезговали и молча облачались в зимние шмотки, они вообще вели себя странно, словно безвольный скот. Покорно выполняли любые команды, но если таковые не поступали, просто молча стояли рядом с кучей одежды и смотрели в пол. Движения механические, будто они не живые люди, а сломанные машины. Хотя по факту так и было, вот только сломали здесь именно людей.

— Тащ главнокомандующий, там… там… — в бункер влетел связист, глаза большие, всего трясёт и кроме как указывать пальцем в сторону выхода и несвязно бормотать, больше ничего не может.

Мы, не сговариваясь, быстро схватили оружие и аккуратно двинулись к выходу. Сам не знаю почему, но я встал в голове группы, возможно, привычка сработала, но никто моё решение оспорить не решился. Замерев у самого выхода, я быстро выглянул наружу, после чего снова спрятался обратно и лишь через секунду мозг осознал то, что я там увидел.

— За мной никто не идёт и не вздумайте проявлять агрессию, как поняли?! — сухо скомандовал я, а когда получил утвердительные ответы, скинул автомат и, подняв руки, выбрался на поверхность.

— Ох ебать, — раздался за спиной голос Клея, а вслед за ним шорох и похожие комментарии.

И было с чего. Я сейчас сам с удивлением и трепетом рассматривал странных гостей. Описать их было несложно, однако поверить в происходящее — очень. Не знаю, может, они для удобства восприятия приняли форму гуманоидов, но у меня складывалось стойкое ощущение, что на самом деле они должны выглядеть несколько иначе. Если в двух словах, прямо передо мной находились люди, вот только из некой, светящейся субстанции, возможно, плазмы.

— Здрасьте, — тупо поздоровался и легонько кивнул, после чего в мозгах взорвалась бомба.

Сознание я не потерял, просто очень резко стало невыносимо больно. А гости, закончив с экзекуцией, действительно сменили форму, обратившись обычными шарами, и в мгновение ока скрылись в небе. Колени подогнулись, я уселся в сугроб, зачерпнул пригоршню снега и приложил ко лбу, а как только пульсация в висках стала стихать, я вдруг понял, что буквально секунду