Дальше… Дальше всю душу из меня вынули. Спрашивали, правда, достаточно вежливо, даже чаю с лимоном предложили. И что самое удивительное, позволили его выпить. Если бы ещё пару бутербродов к чаю дали…

Промурыжили до обеда. Дело понятное, сам бы так сделал. Потому и не дёргался, подробно рассказывал и отвечал на уточняющие вопросы. Даже пришлось вспоминать, какой документ из чьего кармана вытащил и рисовать положение тел после того боя в карпатском селе. Вспоминал и рисовал, куда денешься?

После обеда (даже меня покормили) продолжили. Но на этот раз ответили и на мои вопросы. Наверное потому, что после обеда на беседе (допросом это никак не назовёшь) соизволил присутствовать сам шеф жандармов! Владимир Фёдорович внимательно читал странички протокола, периодически хмыкал, поглядывал в мою сторону и многозначительно молчал.

Первым делом сняли тяжесть с души – мои товарищи все живы. Владимир Владимирович Дитерихс в госпитале лежит и лежать будет ещё долго. Месяц, так точно. Игнат получил два пулевых ранения, но быстро идёт на поправку. Службу продолжать не сможет. После госпиталя будет направлен на долечивание и уже оттуда домой, в станицу. Семён, как всегда, отделался легко, и уже готов возвращаться в строй.

Самолёт мой цел, дожидается меня в Константинополе вместе с остальным оставшимся экипажем…

— Сергей Викторович, — вкрадчивый голос Джунковского заставил встрепенуться. — Здесь вы упоминаете о некоем новом двухмоторном аэроплане и о его пилоте, герре Келлере. Знаете, кто это такой?

— Откуда, ваше превосходительство?

— Отвечайте на вопрос «Да» или «Нет», — тут же поправил меня дознаватель.

О, как. А до этого момента наша беседа не была такой категоричной. Или прощупывали?

— Нет, — ответил, как просят. Или уже требуют?

— Следующее. Ваши приключения с угоном вражеского аэроплана пусть и маловероятны, особенно в свете последующих событий, но они хоть как-то объясняют возможность преодолеть столь значимое расстояние в столь короткий срок. Но ваша посадка на заправку, это уже за пределами реального! Неужели так просто взяли и сели в чужом городе? Городе нашего противника, между прочим. С которым мы находимся в состоянии войны, если вы не знаете. И без денег заправили самолёт? Взяли и привезли вам бензин, вот просто так? А? Наверное, за красивые глаза? Сергей Ви-икторович, ну за кого вы нас держите? И никто нигде ничего не заподозрил?

Я только руками развёл, заставив этим простым жестом напрячься всех присутствующих. А что ещё говорить-то?

— Дальше. Документы немецких и австрийских пилотов. Придётся ждать подтверждения этого факта нашей разведкой. Дело это, сами должны понимать, далеко не быстрое. И… Скрывать не стану – вряд ли мы вообще какого-то ответа дождёмся. Поэтому этот факт брать на веру тоже пока не станем.

Остановил меня от возражений поднятой ладонью:

— Не торопитесь. Не примем не потому, что не верим, а потому что… Опять же не верим. Слишком всё это звучит… Фантастически, что ли? Прямо как в романах Жюля Верна.

А сам строго так мне в глаза смотрит. Мол, слушай внимательно, что я тебе говорю и сиди спокойно. Надеюсь, этот посыл я понял правильно. Сижу. А Владимир Фёдорович между тем продолжает говорить:

— Вот эти книжки, отобранные вами после боя, якобы, у жандармов. Принадлежат той группе, которую вы в селе истребили. Так?

Дождался моего подтверждающего кивка и продолжил:

— Вы их открывали? Читали? Нет… Хотя бы просмотрели? Тоже нет? А почему? Сергей Викторович, это ну никак не полевая жандармерия, это егеря. Причём егеря немецкие. Каким образом в австрийских Карпатах могла оказаться немецкая группа? Не знаете ответа? Хорошо, допустим. И вы даже теперь утверждаете, что смогли в одиночку уничтожить группу подготовленных егерей? Оставшись в результате обоюдной перестрелки целым и невредимым? Ах, да, мешок же вам в нескольких местах прострелили! И пули не в спину, а в пистолеты попали каким-то чудом! Вы сами-то себя слышите, подполковник? Поверили бы в подобные россказни на моём месте?

И что ты хочешь услышать? Что я скажу «нет»? Так не дождёшься. Только непонятно пока, для кого вся эта комедия играется? Явно не для меня. Тогда для кого?

Джунковский не удовлетворился моим молчанием:

— Что молчите, Сергей Викторович?

— А что попусту говорить? Вы же всё равно не верите…

— Правду, подполковник. Правду! Тогда, может быть, и поверим…

Я только вздохнул в ответ.

— Продолжайте, — кивнул жандарму Джунковский и вышел из кабинета.

А я в уже который раз продолжил отвечать на одни и те же вопросы.

В покое меня оставили только ближе к вечеру. Никуда отвозить не стали, определили на ночлег здесь же, в этом же здании. От уже ставшим привычным в последнее время стереотипа не отступили – поместили в подвал. Крохотная конурка без окон, с одной кушеткой. Вот и вся мебель. Да, ещё принесли кружку воды и миску с кашей. Жандарм дождался, когда я всё съем и выпью, и унёс посуду. Ну и без света оставил, само собой.

Хорошо хоть в этот момент я на топчане сидел, так бы пришлось в полной темноте на ощупь его искать. Прилёг. А что ещё остаётся делать? Глаза привыкли к сумраку, не совсем уж кромешная здесь тьма. В коридоре свет горит, в дверные щели едва-едва пробивается. Лежу, от мрачных мыслей стараюсь отстраниться. Понятно, что я здесь ненадолго. Пока хоть какие-то мои слова не подтвердятся. А то, что как-то по-другому может быть, даже и не сомневался. Так в размышлениях и воспоминаниях и заснул.

Разбудил стук засова. Подъём. Завтрак. Потом обед и ужин. И снова сон. В эту ночь я хоть немного выспался. Привык и к жёсткому топчану, и к отсутствию одеяла и подушки, и к тому, что наконец-то никуда не нужно бежать. А всё это… Это пустое. Разберутся, выпустят. Никуда не денутся. Уверен.

Неделю никто не тревожил, не беспокоил вопросами или допросами. Видимо, одного раза хватило. Но ровно через семь дней вывели меня, такого заросшего, небритого и грязного, и повели наверх, в кабинет шефа.

Вошёл, что интересно, один. Мой конвоир, или провожатый, остался в приёмной вместе с адъютантом генерала.

— Отоспались, Сергей Викторович? — встретил с порога ехидным вопросом Джунковский. — Завидую вам.

— Так зачем завидовать? Прошу на моё место. С удовольствием поменяюсь.

— Шутите? Это хорошо. А работу вы за меня делать будете?

— Нет, тут я пас, — даже руками развёл.

— Пас, пас. Всё самому приходится делать, — нарочито расстроенно пробурчал генерал. — Хорошо. Сергей Викторович, закончился ваш вынужденный отдых. Приступайте к службе.

— К какой службе? — осторожно уточнил.

— Как к какой? К своей! Проездные вам выпишем. Доберётесь железной дорогой до Севастополя, оттуда морем до Босфора и в небо. Вопросы есть?