имбирного чая. Мы недавно собрали его с корабля, что шел в Амандин. Чай успокоит желудок.

Служанки удалились, а я скинула окровавленную одежду и погрузилась в ванну. Я едва не ошпарилась, но с наслаждением окунулась в горячую воду. Откинув голову, я помассировала лоб и затылок, стряхивая песок и грязь. Даже не помню, когда я в последний раз была чистой.

Я взглянула на Рида. Тот не обмочился и не очнулся.

Коко отняла руку от миски.

– Нам нужен творческий подход. Можно было бы…

Раздался легкий стук, и мы повернулись к двери.

– Это я, – тихо произнесла Селия. – Могу я войти?

Мы с Коко замерли, в ужасе переглянувшись. Не то чтобы Селия нам не нравилась. Мы все-таки рисковали собой, спасая ее, но при этом… почти ее не знали. После Маскарада Черепов мы особо не сблизились и друзьями не стали.

Коко указала на занавеску.

– Давай, – произнесла она одними губами. – Ответь ей.

Я взволновано указала на свое голое тело.

Коко пожала плечами, изогнув брови.

– И что? Ты горячая девчонка…

– Входи! – крикнула я, швырнув горсть морской соли в самодовольно ухмыляющуюся Коко. Соль со шлепком прилипла к ее халату и намочила его. Селия просунула голову в дверь. – Привет, Селия. Что-то случилось?

По щекам Селии разлился прелестный розовый румянец. Она тоже уже искупалась и надела халат с оборками и высоким до подбородка воротом.

– Нет.

Осторожно отодвинув занавеску, Селия зашла в комнату, не глядя ни на кого из нас. Она смотрела на вычурный стеклянно-золотой сервировочный поднос в своих руках. На нем стоял потрескавшийся фарфоровый сервиз.

– Я просто… услышала ваш разговор. Вот. – Селия спешно протянула нам поднос. – Я встретила горничную в коридоре. Она намолола имбиря от болей в животе, и я… я предложила отнести его тебе.

Коко перевела взгляд на меня, явно ожидая моего решения. В ответ я нахмурилась. Это, конечно, было вполне логично, Селия ведь приходилась бывшей возлюбленной Риду, а не Бо, но все же… как поступить сейчас? Селии некуда идти. У нее не было здесь друзей, ей было не с кем поговорить. И тот ужас, который она пережила… Я вздохнула. В последний раз, когда мы разговаривали, она ненавидела меня всей душой. Обвинила меня в том, что я магией похитила у нее Рида, и в ту же самую ночь бросилась мне в объятья.

Нет. Желудок у меня скрутило еще больше. В объятья Рида.

Она кинулась в его объятья, а не мои. Наверняка она до сих пор считает меня шлюхой. Тогда, на балу в День святого Николая, она сказала это моему мужу и поцеловала его. Живот скрутило окончательно. Молчание затягивалось. Я смотрела на Селию, а она глядела куда угодно, но только не на меня.

Так. Я села в ванне. Неловкость, повисшая между нами, была невыносима. И совершенно бессмысленна. Нужно просто спросить в лоб.

Коко тяжело выдохнула через нос. Бросив нетерпеливый взгляд на меня, она сказала:

– Спасибо.

И в эту же секунду я спросила:

– Ты все еще любишь Рида?

Селия изумленно подняла на меня глаза. Румянец на ее щеках превратился в яркий багрянец, когда она увидела меня голой. Селия отшатнулась, и поднос выскользнул у нее из руки. Селия с трудом выпрямилась и отчаянно замахала рукой, пытаясь найти опору. Она наткнулась на Рида и вцепилась ему аккурат в…

Черт.

Я широко распахнула глаза. Вскрикнув, Селия отдернула руку от Рида. Поднос отлетел в сторону, фарфоровый сервиз разбился о стену, осколки посыпались на ковер. Чай расплескался во все стороны и закапал с красивого халата Селии, когда она упала на колени, безуспешно пытаясь все исправить.

– Я… прошу п-прощения. Как ужасно неуклюже с моей стороны…

Отвратнейшее чувство вины тут же пронзило меня насквозь. Я свесила ноги с ванны, ища глазами, во что бы одеться. Коко кинула мне халат. Я спешно завязала его. Селия все тщетно пыталась собрать осколки с промокшего ковра.

– Я не хотела… Горничные так расстроятся. Как же ваша тошнота…

Я опустилась на колени рядом с Селией и схватила ее за руку, пока она не порезалась. Она вскинула взгляд и посмотрела на меня. На ее глазах выступили слезы.

– С нами все будет хорошо, Селия. – Я осторожно забрала у нее осколки и положила их обратно на пол. – Все будет в полном порядке.

Селия долго молчала, глядя на меня. Я смотрела на нее с притворным спокойствием и ждала, хотя мне очень хотелось встать и броситься к Коко, чтобы она помогла мне прийти в себя посреди всей этой жуткой неловкости. Но вот Селию, в отличие от меня, некому было утешить. И пусть мы с ней не были друзьями, но и врагами тоже. Никогда.

Селия заговорила, и ее голос превратился в едва различимый шепот:

– Нет. Я не люблю Рида. Больше нет.

Напряжение немного отпустило мои плечи. Селия говорила правду. Воды не позволили бы ей солгать.

– Прости меня, – сказала она еще тише, но взгляда не опустила. Ее щеки алели багрянцем. – Ты не шлюха.

Коко присела рядом с нами, держа в руках чистый халат. Она фыркнула, слегка подпортив искренность момента.

– Еще какая. И я тоже. Ты просто нас плохо знаешь… – Она протянула Селии халат, многозначительно изогнув бровь. – …Пока что.

Селия посмотрела на себя, словно только сейчас поняла, что облилась чаем.

– Возьми. – Коко протянула ей халат и указала на ширму.

Селия снова покраснела и посмотрела на нас.

– Вы, наверное, думаете, что я ханжа.

– И что? – Я взмахнула рукой над разбитым фарфоровым сервизом, и золотой узор, соединивший все осколки, рассеялся. В груди резко кольнуло, когда кусочки сервиза соединились. Я потерла грудь. Хотелось то ли вздохнуть, то ли вздрогнуть. Прощать больно. В прощении всегда есть некая жертва. – Тебя не должно волновать, что мы думаем, Селия. Да и вообще что о тебе думают люди. Не отдавай другим власть над собой.

– Кого волнует, что ты ханжа? – Коко помогла Селии подняться и указала на меня. – Кого волнует, что мы шлюхи? Это лишь слова.

– И что ни делай, всем угодить мы все равно не сможем. – Подмигнув, я достала из шкафа атласную ленту и завязала ее вокруг шеи, а потом плюхнулась в гамак. Рид покачивался рядом со мной. Он даже не пошевелился, и в груди у меня закопошилась тревога, но я только мысленно отмахнулась от нее. Затем щелкнула Рида по ботинку и сказала: – Лучше делать все по-своему. Быть ханжой или шлюхой – все лучше, чем быть тем, кем нас хотят видеть