Цакая кивнул…

– А североамериканцы?

– То же самое – но в значительно меньших объемах, чем у британцев, раза в три меньших.

– Интересно… – задумчиво проговорил Карадзе. – Получается, британцы готовятся к войне…

– Не к войне, – поправил Ковалев, – иначе бы они начали срочную эвакуацию, под любым предлогом. Это было бы заметно. Но семьи они отправляют.

– Остается один вопрос, – старческим скрипучим голосом проговорил Гирман, и все повернулись к нему: – Как они выведут людей на улицы? Почему люди должны поверить их лозунгам и пойти за ними? Если у них есть столько верных им людей, готовых поддержать мятеж, почему мы не знаем об этом? Даже про десять процентов активистов мы бы знали – среди этих десяти процентов обязательно был бы наш агент и не один. В любой среде, включая и мусульманскую. В конце концов, и мы не лаптем щи хлебаем, простите…

Моисей Аронович гулко закашлялся, отхлебнул воды из стакана. Все молчали, ожидая, пока патриарх сыска продолжит…

– Вот и делаю я вывод, други мои, что на данный момент никакого заговора в широких массах не существует. Да, внедрены на свои места организаторы – но не более. Те, кто будет выходить на площади, бить городовых и участвовать в массовых бесчинствах, до сих пор не знают, что они будут делать именно это. Не знают и не хотят этого делать – сейчас. Должно произойти нечто такое, что подвигнет этих людей выйти на баррикады. Нечто настолько страшное – что дома не сможет остаться ни один правоверный мусульманин. Вот так вот…

Некоторое время все молчали, пытаясь осознать услышанное. И каждый – каждый! – независимо друг от друга пришел к выводу, что старый и мудрый еврей, начальник следственного департамента МВД, тайный советник Моисей Аронович Гирман, прав в своих размышлениях…

– Господа! – подвел итог Цакая. – Высказанную господином Гирманом гипотезу принимаем за рабочую версию и начинаем ее отрабатывать. Господин Круглов, с вас – распечатка наиболее важных событий, которые должны произойти в следующие три недели. Особое внимание – на все, что связано с исламом. Это будет провокация – террористический акт, какого еще не было. Вполне возможно – с применением оружия массового поражения. Господин Ковалев поможет вам профессиональным советом, выделит лучших специалистов…

Ковалев молча кивнул.

– Срок?

– Краткий список без анализа – сегодня, двадцать ноль-ноль, с анализом – завтра, двенадцать ноль-ноль…

Когда речь шла о работе – от разболтанности коллежского асессора Круглова не оставалось и следа…

– Подходит. Далее. После составления списка с вас, господин Ковалев, – меры противодействия террористической угрозе. Придется прикрыть одновременно десяток или даже два объектов, но мы должны это сделать, причем так, чтобы и мышь не проскочила.

– Сделаем, – солидно кивнул Ковалев, хотя, как это сделать, он пока не представлял. Ну и что – за ним целый полицейский департамент…

– Далее. С тебя, Гиви, – грузинам позволялось обращаться друг к другу по имени, в этом не было ничего такого, – усиление контрразведывательного прикрытия британского посольства и посольства САСШ. И всех консульств тоже. Только не переборщи! Не дай им понять, что мы что-то знаем. И придумай легенду. Возьми какого-нибудь второстепенного осведомителя и начни его разрабатывать со скандалом, с шумом. Прессингуй их, генацвале, прессингуй! Только не дай понять, за что именно. Слушай, давай так сделаем. Завтра я тебе строгий выговор объявлю приказом за провалы в контрразведывательном прикрытии посольств. Вот ты и начнешь – огнем дышать. А, каково!!

Впервые за все время Цакая позволил себе проявить хоть какие-то эмоции.

– Спасибо, Каха Несторович… – подчеркнуто сухо ответил Карадзе.

– А, брось. Не обижайся, дорогой… Мы тебе в приказе по министерству за Новый год благодарность объявим. Тебе и всему твоему управлению. И премию дадим – по окладу. Не обижайся! На этом – все, господа, сбор – завтра, в это же время…

Гости начали покидать кабинет. Все, кроме одного. Моисей Аронович, старый и мудрый еврей, остался – так было заведено еще много лет назад. Из всех людей в министерстве Каха Несторович Цакая считал себя вторым по уму, хитрости и коварству. Первое место он оставлял за Гирманом…

– Что думаешь, Моисей Аронович? – дружески прищурился Цакая, снова надевая на нос очки.

– Думаю, что и ты и я будем последними поцами, если не используем выпадающий нам шанс. Великолепный, надо сказать, шанс…

– Какой шанс? Ты о чем?

– Вот смотри. Сейчас мы чем занимаемся? Ловим – то одного, то другого, то третьего. Ловим, потом в кутузку, потом к судье. А сейчас нам британцы такой шанс дают, какого у нас не было и не будет. Если сейчас мы передавим и дадим британцам понять, что нам все известно, они просто отложат намеченную ими операцию. Операцию-то они отложат – но вся разведсеть останется. Все те, кто работает на них, все, кто спит и видит британское владычество на Востоке, – все они останутся живыми у нас в тылу. А вот если они начнут – но мы будем знать об этом и будем готовы встретить их во всеоружии. Тогда все гады вылезут из своих нор – и мы накроем одним ударом всех! Понимаешь – всех, до последнего. И что с ними произойдет – решать только нам, во время мятежа есть единственный суд – военно-полевой…

Цакая задумался – логика в словах Гирмана была…

– И что ты предлагаешь?

– Не перегнуть. Дать им зайти в ловушку. И только потом ударить.

– Но мы все равно должны что-то предпринять…

– Должны. Мы должны скрытно выдвинуть в район возможных боев самые свои лучшие силы. Скрытно – это значит скрытно, в полном смысле слова скрытно. Если мы воспользуемся военным транспортом – неважно, наземным, морским или водным – британцы это быстро отследят. Но я кое-что придумал…

– Что же?

– В Балашихе расположена подчиненная нам ДОН-4[102], проходящая по жандармскому корпусу. Один полк оставляем на месте, для создания видимости. Еще два ночью скрыто выводим на терминал стратегической железной дороги, грузим на поезда и отправляем. Как раз они в Казани перегрузятся и к предполагаемой дате начала операции будут на месте.