– Я видел, как у тебя глазки разгорелись на эти бриллианты! – Антон обличительно ткнул сигаретой в сторону Ларисы. – Ты этого не перенесла!

– Ну, гаденыш!

С этим пронзительным выкриком Лариса кинулась на парня и одним ударом свалила его на пол. Антон, нетвердо стоявший на ногах, рухнул как подкошенный. Большинство гостей вскочило с мест, окружив Ларису и ее жертву плотным кольцом, так что Катя больше ничего не могла рассмотреть. Девушка воспользовалась этим скандальным моментом, чтобы сбежать. Торопливо спускаясь по лестнице, она твердила себе, что отныне всегда будет слушать свой внутренний голос, даже если ради этого придется поступиться приличиями и моралью. «Я так не хотела идти на эти поминки! У меня было предчувствие, что разыграется какая-нибудь безобразная сцена! Правда, я боялась, что ее устроит Леша, но он оказался умнее. Но какой же дурак этот Антон! И совсем еще щенок! Господи, что будет, если он вот так же кинется на Лешу?!» Сейчас она совсем не жалела о том, что продала крест. «Возможно, я спасла этого глупого мальчишку!»

Катя вспомнила, с какой снисходительной уверенностью рассказывал Леша о том, как погиб Глеб. Вспомнилось ей и то, как твердо защищала его Лариса. «А уж ей-то незачем его покрывать! И мать не стала бы молчать, если б он был виноват! И разве мог он заставить Иру написать признание, если та была не виновата?! Значит, он ни при чем…» Но думать об этом парне, как о невинно обвиненной жертве, Катя не могла. «Лучше не думать о нем совсем, хотя он все время попадается мне на пути… „Звони, когда захочется!“ – с невольной усмешкой вспомнила она прощальные слова Леши. – Ему долго придется ждать!»

Оказавшись дома, она первым делом сделала себе чашку кофе. За стеной, у соседей, раздавался глухой гул голосов, и девушка поняла, что поминки в разгаре. Усевшись на диване с чашкой, она с минуту прислушивалась, потом включила телевизор, чтобы отвлечься, а когда это не помогло, вышла на балкон. И тут же отпрянула назад, в квартиру. На расстоянии нескольких метров от себя Катя увидела Антона. Облокотившись на перила и зажав сомкнутыми ладонями лицо, парень рыдал, сотрясаясь всем телом.

Утром в среду Катя приехала на работу первой. Она вовсе не собиралась компенсировать таким примитивным образом свое прошлое опоздание, просто этой ночью ее мучила бессонница, и встала она необыкновенно рано. Несмотря на то что поспать почти не удалось, девушка чувствовала себя бодро. Возможно, причиной тому было удивительно ясное утро, каких не бывало с начала осени. Тоскливая морось, вот уже много дней подряд висевшая в воздухе, исчезла, с юга потянуло обманчиво-ласковым ветром. Перед тем как выйти из дома, Катя несколько минут стояла на балконе, подставив лицо солнцу и бессознательно радуясь наступающему дню. С этим почти весенним настроением она и приехала на работу.

Вторым в кабинет, где заседали сценаристы, вошел Петя. Косо взглянув на девушку, он что-то буркнул и сразу уселся, сгорбившись над ноутбуком. Катя отвернулась к окну, но ее взгляд наткнулся на серые от пыли перекосившиеся жалюзи. Весеннее настроение быстро меркло, уступая место обычной будничной рутине. В комнату вошла еще одна девушка, затем сама Светлана и сразу за ней Карина. Катя молниеносно опустила глаза, ругая себя за трусость. Зашумели отодвигаемые стулья, кто-то тронул ее за плечо, и, подняв взгляд, Катя увидела рядом бывшую подругу.

Карина с каменным лицом протянула ей конверт:

– Пересчитывать будешь?

Катя не сразу сообразила, что ей возвращают отданные на хранение деньги, но когда до нее дошел смысл ехидного вопроса, девушка почувствовала, как у нее загорелись щеки. В этот миг она совсем не раскаивалась в том, что так безжалостно порвала с подругой.

– Я тебе верю, – после тяжелой паузы ответила она, принимая конверт кончиками пальцев, словно прикосновение к руке Карины могло представлять некую опасность. – Спасибо.

Та открыла было рот для ответа, но, сдержавшись, молча отошла и уселась у самой двери, на сквозняке, чего никогда бы не сделала раньше. Сунув в сумку деньги, Катя вытащила ноутбук, включила его и положила рядом блокнот, в котором записывала замечания Светланы. Она не хотела встретить натиск редакторши безоружной, как в прошлый раз. Катя отчего-то не сомневалась, что та снова начнет обсуждение с нее, и когда Светлана остановила на девушке свой холодный змеиный взгляд, она не удивилась.

– Катерина! – отрывисто вымолвила та, роясь в сумке. – Я забыла очки в кастинге, сбегай принеси.

Катя слегка сдвинула брови. Начальница впервые обращалась к ней с такой просьбой, обычно она выбирала для поручений подхалимов вроде Пети, которые сами навязывались с услугами. Но Светлана тут же добавила:

– И забери там папку с фотографиями, хочу, чтобы вы посмотрели на наших новых героев. Вам как художникам слова это будет небесполезно!

О художниках она упомянула с нескрываемой иронией, но Катя тут же поднялась из-за стола. «Сколько раз я просила, чтобы нам показывали новых актеров, неизвестно же для кого пишем! И впервые это произойдет! А то относятся к нам, как к марионеткам, в самом деле!»

– А ты, Полыхало, – обратилась Светлана к Карине, усевшейся у входа, – почему туда переехала? Будь добра, переместись в центр. Хочу тебя сегодня отчетливо видеть.

– Почему это? – буркнула та, собирая в охапку вещи.

– Соскучилась! – ядовито бросила редакторша.

Катя торопливо вышла в коридор, опасаясь стать свидетелем очередной стычки. Дурное настроение Карины было очевидно, а Катя, как никто, знала, что та совершенно не умеет себя сдерживать.

Папку с фотографиями ей выдали без промедления, а вот очки пришлось искать самой, так как никто не помнил, куда их дела Светлана. Футляр обнаружился на подоконнике, между кипой старых журналов и сломанной кофеваркой. У Кати ушло на поиски пятнадцать минут, и она почти бегом бросилась обратно, опасаясь, что ее ждет выговор за длительное отсутствие. Однако обсуждение еще не началось. Когда Катя отворила дверь в кабинет, Светлана все еще препиралась с Кариной, которая вернулась на свое прежнее место.

– Вовремя – не значит безупречно, заметь себе это! – ядовито говорила редакторша, тыча в сторону разъяренной девушки кончиком обгрызанного карандаша. – Ты еще не сдала ни единой серии, которую можно принять без претензий! Откуда столько апломба, Полыхало?!

– Не «столько апломба», а «такой апломб», Светлана Викторовна! – парировала та. Услышав сдавленный голос Карины, Катя поняла, что она дошла до точки кипения. – Это что касается грамматики. А называть по фамилии взрослого человека, даже если он ваш подчиненный, – хамство. Это что касается этикета.

«Сейчас будет взрыв!» Катя робко положила на край начальственного стола футляр с очками и папку. Однако Светлана внезапно успокоилась и даже одарила ее улыбкой, слегка растянув сухие губы, которых никогда не касалась помада.

– Успокойся, Полыхало, – вполне миролюбиво бросила она, надевая очки. – Давайте начнем, раз все собрались. Новенькая тут? Серию принесла?