На следующий день я встала с утра пораньше, наскоро перекусила, не дожидаясь остальных, и пошла проверять хозяйство. Перед отъездом хотелось лично убедиться, что все хорошо, отдать распоряжения, проконтролировать, чтобы потом сердце не болело.

С делами я покончила только к полудню и как раз успела на обед. Отец, как всегда, утопал в газете, Илона кривилась и фыркала, словно дворовая кошка, а мама была наигранно весела и всеми силами пыталась втянуть всех нас в дружеский семейный разговор. Но я-то видела, как блестели прозрачные глаза, от ночных слез.

Разговор не клеился. Каждый был на своей волне и не слушал остальных. Сестра плевалась ядом, воспринимая в штыки каждое мое слово. Ее ломало из-за того, что я пошла вместо нее на отбор, победила, и вдобавок бросила жениха. Успех она мне не простит, никогда.

Я молчала из последних сил. Только ради матери, которая выглядела такой несчастной, что сердце болезненно сжималось. Потерплю. Мне не привыкать. Тем более скоро уеду, и вся эта сестринская любовь останется за бортом.

После обеда мне стало еще труднее оставаться на одном месте. Душа все настойчивее рвалась вперед, в неизвестность, но какая-то часть меня намертво приросла к родному дому. Я не могла уйти, не попрощавшись. Не с людьми. С теми местами, где была счастлива и свободна. Поэтому взяла свою старую кобылу Ласку и отправилась на прогулку.

Передо мной расстилалось бескрайнее поле, залитое васильками. Оно волновалось, послушно подчиняясь ветру, манило, наполняя сердце восторгом. Удержаться не было сил. Пришпорила кобылу и понеслась вперед, чувствуя, как ветер треплет волосы, как свобода проникает в каждую клеточку, расцветая там во всей красе. Отпустив поводья, я развела руки в стороны, прикрыла глаза, позволяя Ласке нести меня вперед.

Хорошо.

Потом мы свернули к реке. Не туда, где все купаются все местные, а подальше к уединенный Быстринке, где вода была студеная и быстрая, а длинные бурые водоросли извивались по течению темными змеями. Оставив усталую кобылу на берегу, я скинула одежду и зашла в реку, сначала по колено, потом не останавливаясь дальше. По пояс, по плечи, и наконец ушла под воду с головой, позволяя течению унести все мои тревоги.

После реки я не поехала сразу усадьбу, а свернула в знакомый подлесок. По земле сплошным ковром стелилась земляника, яркая, сочная, таящая на языке немного кисловатыми брызгами. Я набрала ее целую горсть, а потом неторопливо съела, устроившись на трухлявом березовом пне.

И лишь когда солнце начало клониться к закату, решила, что пора возвращаться домой.

…А там меня ждал сюрприз.

Высокого чубарого жеребца я заприметила еще издали. Статное животное никак не вязалось с нашей глубинкой. Здесь каждая лошадь — работяга, а вот таких длинноногих да с лоснящимися боками, в Боунсе отродясь не было. Похоже, к нам пожаловали большие гости.

Я узнала этого жеребца.

От волнения задрожали поджилки, а сердце бешено застучало в груди. С каждым шагом все сильнее и сильнее.

Неужели он приехал?

В доме стояла тишина. На обеденном столе я нашла записку, написанную рукой матери «Сегодня собрание Клуба. Отец повез меня в город. Не скучайте»

Мы остались вдвоем с Илоной?

В груди сдавило от неприятных предчувствий. Где сестра? И куда запропастился белобрысый? Внутри шевельнулась доселе дремавшая ревность. Я очень живо вспомнила слова старой Ромерты о том, что ее дорогой внучок любит женщин. Практически без разбора.

Илону всегда все любили. В отличие от непутевой меня, она умела очаровать одной улыбкой, одним взмахом ресниц.

Преисполненная самых дурных подозрений, выскочила из дома и не раздумывая припустила по узкой дорожке, петляющей между хозяйственных построек. Не знаю, какая сила вела меня вперед, но я безошибочно шла туда, где находился мой несостоявшийся жених и дорогая сестрица.

Я обнаружила их в старом саду. Сначала хотела выскочить, но в последний момент остановилась, а потом и вовсе шагнула за покосившуюся яблоню и, придавшись к шершавому стволу, стала наблюдать.

Они неспешно прогуливались по дорожке и мило разговаривали. Илона просто светила от восторга и, разве что хвостом перед ним не мела, как счастливая собачонка.

Блондин выглядел довольным.

Не знаю, зачем он сюда пожаловал, но вряд ли по причине того, что соскучился по самке живоглота, как он совсем неласково назвал меня в подземелье.

Хитрая сестра споткнулась, и, конечно же, галантный кавалер поймал ее тщедушное тельце, не дав повалиться землю. Она кокетливо опустила взгляд, а аппетитные щечки весьма правдоподобно залились очаровательным румянцем.

— Простите, я так неуклюжа, — пролепетала она, скромно потупив взор.

— Ничего страшного.

— Вы не возражаете, — сестра взяла блондина под локоть, и я заметила, как по ее губам скользнула торжествующая улыбка.

Я плавно отступила в тень, ни единым звуком не выдав своего присутствия и продолжая наблюдать за парочкой. Илона вцепилась в него как клещ, включив на полную все свое девичье обаяние. Ей было плевать, что он приехал не к ней, а ко мне. Алчный горящий взгляд, в котором сквозило безумное желание заполучить огненного мага.

А Нольд… Надо же до разговоров со мной он так и не снизошел, разве что пугал да обижал, а с ней — сама вежливость. Если бы я рядом с ним споткнулась, он бы назвал меня неуклюжей коровой, а Илоне лишь ободряюще улыбался.

Что ж, ему всегда хотелось видеть рядом с собой маленькую изящную статуэтку, а Илона прекрасно подходит на эту роль.

Совет да любовь. Каждый делает свой выбор сам. Сын наместника никогда не выбирал меня.

Пусть так.

Я тоже сделала свой выбор.

Развернувшись на пятках, я бесшумно пошла прочь, больше ни разу не оглянувшись и ни о чем не жалея. У меня свой путь, и похоже, настала пора отправляться.

Через черный ход я зашла в дом, на цыпочках поднялась на второй этаж и юркнула в свою комнату.

Времени на сборы не было, да я и не собиралась ничего с собой брать. Просто переоделась в дорожный костюм, собрала в тугую косу еще влажные волосы, сунула теплый плащ да смену белья на дно заплечной сумки, туда же положила немного золота. На пороге остановилась и, немного поколебавшись, все-таки оставила записку родителям. Всего пару строк, о том, что я их люблю, со мной все хорошо, и чтобы они не волновались. Свернутый пополам лист положила на подушку и тихо вышла.

Оказавшись на улице, я даже не посмотрела в сторону сада, где остались Нольд с сестрой, и пошла совсем в другую сторону. По неприметной тропке обогнула дом, перелезла через изгородь и быстрым шагом направилась в сторону города.

Там я купила крепкого, покладистого жеребца, мелочи необходимые для долгого путешествия и зачарованный бездонный мешочек, в который переложила все ценное.