До Дафны с трудом доходило, что решение, как пройдет ночь, он оставил за ней. Ей казалось, что это несправедливо. Ну почему он ждет ее следующего шага в долгой игре, которую затеял сам?

Она едва заметила очарование сельской комнаты, в которой ее поселили: очень чистая, светлая, с побеленными известкой стенами, благодаря которым лампа словно горела ярче, комната просто даровала уют и покой. Вероятно, ей выделили один из лучших номеров гостиницы. Но Дафне было не до этого. Она думала о событиях прошедшего часа.

Она села на край кровати между двумя складками синих занавесей, пытаясь снова стать собой, но у нее ничего не получалось.

Она уже никогда не будет прежней. За последнюю неделю она слишком многое узнала, слишком многим поделилась и слишком много рисковала. После стольких лет, после решения забыть прошлое она обернулась к нему и снова приняла его. Остается надеяться, что на этот раз ей не придется терзаться прежними сожалениями.

Стоило ей подумать о разговоре с Каслфордом, и на глаза снова наворачивались слезы. Он так рассердился, узнав о Латаме, но вовсе не по тем причинам, по которым предполагала она.

Она предположила, что он примет точку зрения Бексбриджа и тоже возложит вину на нее, — и ошиблась. Но если бы он не застал Латама с Маргарет, поверил бы он с такой легкостью в ее историю? Мало кто поверил бы, с сожалением подумала Дафна. Может, кто-то поверил бы какой-нибудь другой истории о мужчине и женщине, но определенно не той, что касается наследника герцогской короны.

Он сидел за столом у Маргарет, зная почти все. Весь день он держал это в себе, до тех пор, пока они не пошли на прогулку, и теперь интимность того разговора по-прежнему заполняла Дафну, трогала ее. Он вел себя очень по-доброму, хотя и требовал объяснений, на которые в общем-то не имел права.

«Я его убью».

Это не походило на страстный взрыв разъяренного мужчины. Он произнес это слишком спокойно, слишком откровенно. Он ненавидит Латама, и не только из-за Маргарет или из-за самой Дафны, догадалась вдруг Она. Это выглядело так, будто один падший ангел смотрит на другого и, будучи грешным сам, видит глубокую порочность, ведущую к злу и опасности.

Немного успокоившись, Дафна решила умыться. Она разделась до сорочки, налила в таз теплой воды. Ощущение переполненного сердца никуда не делось, несмотря на все размышления.

И дело не в страхе и не в неуверенности. И то и другое превратилось в мелкие заботы, пустые по сравнению с главным. Ее сердце переполняли и благодарность, и облегчение, и еще какое-то чувство, настолько сильное, что она не знала, как его назвать, и немного сожаления.

Она вытерлась, посмотрелась в зеркало. Открыть ли дверь, ждущую ее этой ночью? Несмотря на начало чего-то нового, это будет концом. Первым шагом к «после». А «после» наступит обязательно. И не только потому, что он — Каслфорд-мужчина и Каслфорд-герцог, а еще и потому, что миссис Джойс призналась ему сегодня во многом, но не во всем.

Ее руки дрожали, когда она завязывала волосы лентой. Дафна посмотрела на свое скромное платье. Нервозность не оставляла ее последние пятнадцать, минут, с тех пор как она приняла решение.

Сначала из-за стены доносились какие-то неясные звуки, но теперь она не слышала ничего. Вот будет анекдот, если он уже уснул! Или он так напился в общем зале внизу, что она откажется от задуманного сразу же, как только увидит его.

Решение пришло к ней на удивление быстро, едва она призналась самой себе, что все это значит. Если ей придется страдать потом — а переполнившееся сердце говорило, что так и будет, — она хочет прочувствовать настоящий момент, пока может. Каслфорд видит все в самом простом свете, как все мужчины. «Если вы меня хотите…» Однако на этот раз именно этот простой вопрос заставил ее решиться.

Надеясь, что выглядит более уверенной в себе, чем на самом деле чувствует, веря, что не будет дрожать снаружи так, как дрожит в глубине души, Дафна выскользнула из комнаты и прошла несколько футов по коридору до соседней двери. Она слегка толкнула дверь и скользнула в щель.

Комната очень походила на ее, только купалась в бледно-золотистом свече нескольких ламп. Одна стояла на небольшом письменном столике у двери, еще одна — на столе под окном, третья — рядом с кроватью.

Дафна шагнула дальше и увидела в кровати Каслфорда. Он полулежал прислонившись спиной к изголовью, и был голым выше простыни, закрывавшей его до пояса. Наверняка и под простыней — тоже.

Сейчас это был Каслфорд, как он есть, сплошная неприятность, это уж точно. В его глазах Дафна больше не видела того доброго и понимающего мужчину, какой был на прогулке. В них плясали дьявольские огоньки, принадлежавшие герцогу, который все-таки добился своего.

— Подойдите ближе, — произнес он, — Не нужно робеть сейчас.

Дафна подошла и остановилась у изножья кровати.

— Вы всегда спите нагим или были так уверены во мне?

— Я всегда сплю так и был почти уверен в вас. Я надеялся, что вы придете к верному выводу, ведь глупо непонятно из-за чего отказывать нам обоим в удовольствии, а я с самого начала понял, что вы не дура.

И он тоже не дурак. Теперь он знал, что Дафна убегала от него, чтобы он не смог покопаться в ее прошлом. Когда тебя домогается человек, опережающий тебя все время по меньшей мере на шаг, это приводит в сильное смятение.

— Советую снять это платье, если не хотите, чтобы оно погибло.

Вероятно, он прав. И ей уже доводилось раздеваться при нем. И все же расстегнуть пуговки и дать платью упасть на пол оказалось сложнее, чем она предполагала. Под ним ничего не было, и теперь Дафна стояла перед Каслфордом голая, причем даже без простыни, чтобы прикрыться.

Его взгляд сделался серьезным, веселость исчезла.

— Вы такая изысканная, Дафна. Это единственное слово для вашей красоты.

Ее тронуло, что он даже сейчас не забыл ее похвалить, и возражать она не собиралась, хотя, как и любая женщина, слишком хорошо знала свои недостатки. Слишком высокая и слишком бледная. «Замороженная», как ее неоднократно называли, и она не считала это комплиментом.

Каслфорд похлопал по кровати, снова превратившись в дьявола. Дафна подошла и села.

— Закройте глаза, — сказал он, тоже сев.

Она повиновалась, гадая, что за эротическую игру он начинает.

Каслфорд пошевелился. Она ощутила, что он встал рядом с ней на колени, что-то холодное и тяжелое легло ей на шею, а его руки что-то делали на шее сзади. Дафна открыла глаза и посмотрела вниз. У нее на груди вспыхивало колье филигранной работы с бриллиантами, стоившими целое состояние. Самый большой камень, в центре, в несколько раз превосходил размерами бриллианты в подаренных ей серьгах и покоился чуть выше грудей.

— Вы не должны… Я не должна… — залепетала Дафна, глядя, как вспыхивают и сверкают белые искры. Она потыкала пальцем в колье. — Но оно прекрасно.