Вооруженная охрана. Эмиты, если их сумели приманить достаточным количеством аур. Вся надежда на perdues.

Если Арктур не ошибается, им известен обходной путь в Версаль.

Надо признать, постарался он на славу. Я недооценила его талант ориентироваться в криминальном мире. Мне так хотелось поскорее забыть ссору, восстановить прежние теплые отношения, однако мы оба были слишком глубоко уязвлены.

Кордье опаздывала. Появилась она ближе к вечеру и застала меня в кресле с чашкой чая. В руке Элеонора несла чемоданчик, на плече болталась дамская сумочка.

– Прошу прощения, Флора. Вышла накладка. – Она плюхнула ношу на стол. – Как самочувствие?

– Без изменений. – Я стиснула зубы, чтобы не застонать. – Как чувствовала, заварила свежий чай. Выпьешь?

– Спасибо, но нам нужно торопиться. – Кордье сбросила припорошенные снегом сапоги и перекинула пальто через спинку дивана. – В «Статуэтке» просили не задерживать инструмент.

– В «Статуэтке»?

– Еще одна ячейка «Домино». А где твой симпатичный приятель? – вскользь спросила она, расстегивая чемоданчик.

Я кивнула в сторону соседней спальни. Обернувшись, Кордье увидела на пороге Арктура.

– О, а вот и вы! – Она заправила за ухо шелковистую прядь. – Добрый вечер.

– Здравствуйте, доктор Кордье.

– Прошу, зовите меня Элеонора. Зачем разводить церемонии. – Ее алая губная помада лежала безупречно, словно доктор использовала трафарет. – Кстати, мне до сих пор не посчастливилось узнать ваше имя.

– Страж.

– Страж? Как загадочно! – Кордье улыбнулась и начала доставать из чемоданчика инструмент. – А как вы двое… подружились?

– Долгая история. – Превозмогая боль, я выпрямилась. – Вы не общались, пока меня держали в плену?

– Мельком, – откликнулся Арктур.

– Перекинулись буквально парой слов. Надеюсь, мы исправим это упущение, – прочирикала Кордье. – Работа в «Манекене» – суровое испытание, поэтому так важно ладить с товарищами.

Арктур кивнул, и Элеонора буквально расцвела. Когда она достала флакон антисептика, меня как будто царапнуло изнутри.

До сих пор никто не кокетничал с рефаитом. Впрочем, он может флиртовать с кем угодно. Мне плевать.

– Надо провести дополнительное сканирование, – сообщила Кордье, растирая гель между ладонями. – Не возражаешь?

– Нет.

Арктур вопросительно поднял бровь. Я кивнула – оставайся.

Кордье усадила меня на стул, велела снять рубашку и, натянув пару перчаток, принялась водить по спине холодным, липким от геля сканером.

– Вот умница. – Закончив, она вытерла мне спину и снова полезла в чемоданчик. – У меня с собой курс антибиотиков от пневмонии, однако кое-какие симптомы можно облегчить прямо сейчас, откачав жидкость. Процедура элементарная, нужно только вставить иглу между ребер и немного потерпеть.

– Ничего страшного. И не такое терпела, «немного» даже непривычно.

– Шутница! – хихикнула Кордье. – Ладно, облокачивайся на стол. – Я вытянулась вдоль столешницы. – Отлично.

Стараясь не смотреть на инструменты, я ощутила прохладное прикосновение антисептика, потом укол – Кордье ввела анестезию.

Край стола впился мне в ребра. Арктур принес декоративную подушку, подсунул мне под живот, а сам устроился напротив.

Всю дорогу Кордье напевала себе под нос. Несмотря на анестезию, я поморщилась, когда она приступила к процедуре. Как будто из спины вытаскивали пробку. Я с трудом подавила желание закашляться.

Арктур протянул мне руку. Я стиснула его ладонь и сжимала так, что кости трещали. Наконец до моего затухающего сознания донесся голос Кордье:

– Извлекаем иглу. – (Какое-то шевеление за спиной.) – Осталось только наложить повязку.

Она обмотала меня бинтом, фиксируя вату на месте прокола, и, усевшись напротив, выставила на столик две склянки, заполненные чем-то, тошнотворно напоминающим топленое масло.

– Вот, полюбуйся! – торжественно объявила Кордье.

– Какая прелесть. – От вида бутылочек даже меня, человека закаленного, чуть не стошнило. – И эта дрянь была у меня в легких?

– Плевральная жидкость есть у всех, просто у тебя ее в избытке.

Кордье спрятала оба пузырька в сумочку и прислушалась к моему дыханию. Очевидно, услышанное ее удовлетворило, и она стала убирать инструменты.

– Теперь дышать и говорить станет легче. Меняй повязку раз в два-три дня, отдыхай и, очень тебя прошу, пей. – Кордье похлопала по чемоданчику. – Здесь лекарство от пневмонии и все необходимое, включая инструкцию. Не вздумай пропустить прием таблеток.

– Спасибо огромное, – поблагодарила я.

– Это моя работа. – Кордье достала из кармана сложенный вдвое листок и пододвинула его Арктуру. – Мой номер на случай, если понадоблюсь. Скоро объявится Дюко, ждите.

Она обулась и, подхватив сумочку с пальто, вышла. Арктур устремил на меня пристальный взгляд:

– Ну, как самочувствие?

Собрав волю в кулак, я сделала самый глубокий вдох, на какой только была способна. И опять в легкие словно вонзился нож, но на сей раз обернутый в несколько слоев ткани.

– Лучше. – Вместе с воздухом у меня вырвался вздох облегчения. – Не так, чтобы совсем хорошо, но лучше.

– Рад слышать.

– А значит, нянчиться со мной не обязательно. Ты должен разыскать скитальцев, пока нас не опередили. – Я потянулась за ночной рубашкой. – И подкрепиться тебе тоже не мешает.

– Я пойду при условии, что ты будешь отдыхать.

Вместо кивка моя голова тяжело упала на грудь. Анестезия улетучилась, и я прочувствовала, каково это, когда в легкие вонзают семидюймовую иглу.

Арктур проводил меня до кровати, потом принес графин с водой.

– Кордье оставила подробную инструкцию к внутривенной терапии, – сообщил он, наполняя стакан. – Начнем?

– Не вижу смысла оттягивать. Скорее бы покончить с этим кашлем.

Когда мы только перебрались на явку, меня поили физраствором через капельницу, поскольку желудок отторгал любую жидкость. Арктур установил штатив и, опустившись на краешек кровати, осторожно ввел иглу в вену.

– Между прочим, Кордье заигрывала с тобой, – нарушила я затянувшееся молчание.

– Не обратил внимания.

– Она… она очень красивая.

– Безусловно. – Рефаит выпустил мою руку. – Скоро вернусь. Если понадоблюсь, связь через пуповину.

Он исчез прежде, чем я успела пожелать ему удачи – и признаться, что, ни разу не взглянув на Кордье, он изрядно потешил мое самолюбие.

Звенящая тишина действовала на нервы. Вода уже не лезла в глотку. Хотя дышать стало значительно легче, грудь по-прежнему болела, а лицо пылало так, что подушка едва не плавилась. Кое-как мне удалось задремать – и тут же перед глазами замелькали чудовищные в своей отчетливости картины. Арктур с Кордье сплетаются в страстных объятиях, ее волосы струятся между его пальцев. В следующий миг Кордье сменил Корнефорос. Затем я вновь очутилась на водной доске, обездвиженная, не в силах шелохнуться. Только наблюдать.

Очнулась я в холодном поту, щеки горели – хоть прикуривай. Но веки снова сомкнулись, и все мое существо погрузилось в глубокий сон, вытеснивший всякие образы.

Проснулась я за полночь и, ощущая присутствие Арктура, заковыляла ему навстречу.

Волосы и пальто рефаита намокли от снега.

– Ну, разыскал Мелюзину?

Я постаралась отогнать преследовавшие меня образы и взглянула на рефаита в упор.

– В кофейне. – Его радужка отливала желтым, зеленца,