делаешь убирайся немедленно! – выкрикиваю с яростью. Но на Матвея это ни капли не действует!

– Я люблю тебя, дура! Неужели ты этого не понимаешь? Как ещё тебе донести? – рычит мне в лицо. – Столько времени прошу прощения, добиваюсь от тебя ответа, а ты словно нарочно издеваешься, сука.

Хватает меня за плечи, швыряет к стене, о которую больно прикладываюсь затылком. Почти до искр из глаз. Пока пытаюсь отдышаться и прийти в себя, вдавливается в мою тело своим, так сильно, что не могу дышать. Отталкиваю его, кричу, задыхаясь. В голове бьется ужасная мысль. Тут отличная шумоизоляция. Уже проверено. Поэтому когда уходим сюда с ресепшна, никогда не закрываем дверь. Иначе прибывший клиент не докричится. И не дозвонится.

Меня никто не услышит. Слёзы текут по щекам от отчаяния. Неужели я снова переживу кошмар? Только теперь все куда хуже. Тогда меня спас Давид, а сейчас? Какая я идиотка! Настя несколько раз уговаривала меня пойти написать заявление на этого дурака, а я так и не нашла на это времени. Хотя тоже понимала, что надо. Матвей вёл себя неадекватно.

– Тише! Не дергайся сука!

Продолжаю отбиваться, треск ткани оглушает, подонок срывает с меня блузку.

– Нет! Прекрати, урод! – ору, срывая голос.

Матвей больно сжимает полушарие груди, и я кричу еще громче.

– Давай, мне нравится… нравится как орешь, – хрипит мне в шею проклятый урод. – Не хотела по-хорошему, значит будет по-плохому, поняла? Я тебя сейчас отымею прямо здесь, на твоем любимом рабочем месте, – издевательски шипит мне в лицо.

Боже, как я могла с ним встречаться? Сейчас он мне кажется воплощением ада. До меня доходит, что он не просто пьян. Возможно, принял какие-то наркотики. Совсем не соображает что делает. Мои силы на исходе, отбиваюсь все слабее. Рука Матвея ныряет между ног… И вдруг какая-то сила отрывает его от меня.

Как замедленной съемке наблюдаю, как Матвей падает навзничь, на пол. Давид склоняется над ним и наносит несколько сильных ударов. Я зажмуриваюсь. Пожалуйста, пусть это будет не галлюцинация! Вдруг я потеряла сознание и сейчас насильник терзает мое тело, а мозг, чтобы защититься, представляет самые что ни на есть желанные картины. Как мой любимый защищает меня…

Перед глазами пелена от слез, медленно сползаю по стене на пол. Сознание меркнет, но я чувствую, как меня заворачивают во что-то тёплое. Аккуратно и бережно берут на руки.

Нет, теперь я уверена, что мне не мерещится, хотя тихонько щипаю себя за запястье. А потом сильнее. Все та же реальность. Я на руках у Давида. Закутанная в его длинное пальто. Он завернул меня как ребёнка, и несёт куда-то.

– Что ты делаешь? – спрашиваю дрожащим голосом. – Я не могу бросить работу вот так…

– Не говори ерунды. Ты не можешь после такого здесь оставаться.

– Меня уволят… Пожалуйста, не надо.

Больше всего на свете я хочу быть в его объятиях, но как всегда показываю противоположное. Вырываться сил нет, поэтому вкладываю в голос всю мольбу, на которую способна.

– Работодатель наверняка в восторге от такой самоотдачи, – устало произносит Ериханов. – Хватит, Лили. Замолчи и успокойся. Никаких последствий не будет, я тебе обещаю.

Он выносит меня из гостиницы, подходит к своей машине, сажает на заднее сидение. Почти сразу ложусь поперек, принимая горизонтальное положение. У меня действительно нет сил. Становится все равно, уволят или нет. Главное, что Матвей ничего не сделал.

Матвей! Он же остался там… в комнате. Без сознания, кажется.

Резко сажусь на сидении.

– Ты ведь не убил его? – спрашиваю с ужасом.

– Серьезно? Волнуешься о нем?

– Нет! Конечно нет! Я о тебе переживаю. В гостинице камеры…

– Ты прелесть, Лили, – усмехается Давид.

От его слов бросает в жар. Он ведет себя так просто, естественно. Словно между нами не было полугода разлуки…

У меня нет права винить его в том, что не приехал раньше. Я сама все разрушила. Сбежала от него, а потом, когда он пришел за мной, сказала много ужасных слов лжи.

Слезы начинают жечь глаза. Как у него получилось приехать в самый нужный момент? Это же сродни чуду!

– Куда ты меня везёшь?

На самом деле мне это не важно. С ним – хоть на край света. Это не банальность, а истина, которую осознаю как никогда четко. Мне просто нужно говорить с ним. О чем угодно, только не молчать. Я хочу слышать его хрипловатый низкий голос.

– В больницу, – отвечает коротко.

– Зачем? – снова чуть не подпрыгиваю на сидении. – Я не хочу! То есть… Со мной все в порядке, не нужно… Пожалуйста, Давид. Не надо в больницу. Я домой хочу.

– Хорошо, – короткий вздох. Разворачивает машину.

– Спасибо тебе огромное. За все, – произношу тихо. – Ты не дашь мне телефон? Я должна позвонить начальнице, объяснить как-то…

– Я все сделал, Лилиана. Тебе ни о чем не надо беспокоиться.

– Но как? Я не то чтобы не верю тебе, просто не понимаю…

– Я уже позвонил, когда посадил тебя в машину.

Давид и правда задержался, я ждала когда он сядет в автомобиль, наблюдала как говорит по телефону. Но откуда у него контакты?

Ладно. Нет причин не верить ему. Узнаю все позже, когда приедем и я смогу принять душ. Смыть с себя мерзкие прикосновения подонка.

**

Так странно видеть его в своей квартире. Мне никак не удается успокоиться, продолжаю нервничать. Даже ключ не получалось вставить в замочную скважину, Давид забрал у меня связку и сам открыл дверь.

Не знаю о чем говорить. Чего он хочет? Как оказался рядом в момент, когда я больше всего в этом нуждалась?

Снимаю его пальто, вешаю в шкаф в коридоре. И тут же снова накатывает тошнота, потому что блузка висит на мне клочьями. Мне необходимы горячие струи воды, смыть с себя прикосновения подонка. Но вдруг Давид уйдет? Я так этого боюсь…

– Я… мне надо принять душ, – бормочу нервно. – Ты… Подождешь? Мы поговорим?

Я не могу просить его об этом, не хватает смелости. Хотя больше всего хочу именно этого. Вцепиться и не отпускать. Умолять…

– Подожду. Не переживай так, вся трясешься. У тебя есть какое-нибудь успокоительное?

– Нет… Ненавижу таблетки, – вздыхаю.

Это правда. Мне с детства проблема запихнуть в себя хоть какое-то лекарство. Да