– Мой подарок, – промолвила она.

Тейверли устало улыбнулся:

– Все это кажется беспринципностью. В общем, так оно и есть. Я даже рассказал Кендаллу, что слышал через стену ссору Чейтеров – на самом деле ссорились Роу, – и придумал слова, которые якобы разобрал. Но я не выгораживаю убийцу! Просто помогаю событиям совершить наиболее удачный поворот и стараюсь не усугублять трагедию. Труднее всего было привлечь внимание Кендалла к шляпе. Я намекнул ему про шляпу как бы между прочим – безрезультатно. Говорить специально было бы смертельно опасно.

– Шляпу изучил Балтин, – напомнила Надин.

– Верно – после того, как я придумал фокус, чтобы у него возникло это желание.

– В каком состоянии сама Энн? – спросил Джон.

– С ней было очень нелегко, – ответил Тейверли. – В конце концов я убедил ее, что признание всем только навредит, а если что-нибудь произойдет с ней самой, то некий сельский игрок в крикет утопится. Ну, что скажете, Фосс?

– Не задавайте глупых вопросов! – буркнул Джон.

Двумя этажами выше героиня их разговора сидела у бабушкиной кровати.

– Вот недостающая деталь, бабушка! – сказала она. – Синяя, изогнутая! На сей раз я тебя обогнала: нахожу одну за другой.

Энн улыбнулась старушке, и та ответила ей улыбкой – умиротворенной, неподвижной. Сердце Энн застучало, как паровой молот. В следующее мгновение она зарылась лицом в холодную бабушкину подушку и зарыдала.

– Теперь, Джон, – сказала Надин, входя в его комнату вечером, – настала наша очередь!

– Об этом мне хотелось побеседовать больше всего! – воскликнул он. – Знаете, Надин, мы не разговаривали про нас с того вечера, когда вы меня сюда привезли!

– Это было два вечера назад, – напомнила она, садясь.

– Скорее два года. Боже, сколько всего с тех пор случилось! Сколько трагедий вы насчитали?

– Одну. – Видя его изумление, она объяснила: – Гибель бедняги Хейга! Джон, разве смерть Чейтера – трагедия? Только не лицемерьте, дайте честный ответ.

– Вряд ли мир от этого обеднел, – промолвил он.

– А миссис Чейтер?

– Ее можно пожалеть, хотя вы признавались, что с этим у вас не очень…

– Я ошибалась. Теперь я могу ее пожалеть. Но это еще больше убеждает меня в том, что смерть миссис Чейтер – не трагедия. Ее ждало бы жалкое угасание в доме для умалишенных. После откровенного разговора с Зеной Уайлдинг приходится сказать то же самое о теле номер один, как назвал его Балтин. Кстати, по словам Зены, лорд Эйвлинг намерен финансировать ее пьесу. Леди Эйвлинг очень этим воодушевлена. В общем, здесь трагедий тоже не намечается.

Джон невесело усмехнулся:

– То есть мы отменно повеселились?

– Нам сильно досталось, однако последствия всего этого благотворные. Многие участники событий получили необходимую встряску. Думаю, даже Балтин немного смягчился. Энн и вовсе взялась за ум и отделалась от Эрншоу. Но продолжим со списком. Испорченная картина – трагедия?

– Я ее не видел, поэтому могу лишь догадываться.

– Она заслуживала порчи – вот верная догадка! Да, дворецкий Томас лишился места; зато красотка-горничная – помните, я в первый же день обратила внимание на ее чары? – поступила так, как советуют романы с продолжением: последовала за своим избранником в надежде исцелить его.

– Ее тоже выгнали?

– Сама уволилась. Хочу дать ей денег на дорожку… Милая бабушка Эйвлинг собрала свою последнюю головоломку – спросите Энн, трагедия ли это, хотя завтрашний день пройдет с опущенными шторами… Я видела ее по просьбе Энн. Мне было страшно – не хватало в обморок хлопнуться! – но бабушка Эйвлинг заставила меня по-новому взглянуть на смерть. Вряд ли я видела когда-либо прежде что-то чудеснее! В общем, этот уик-энд даже мне принес пользы… Остается пес. Вот где настоящая трагедия!

– Вы забыли про оленя!

– Хотите меня подловить?

– Даже не думал. Просто охотники всегда ставят меня в тупик. Охота – единственное, в чем нам с вами не достичь согласия.

– Это одна из тысячи причин моего несогласия с покойным Левериджем, – произнесла Надин. – Это возвращает наш разговор к прежней теме под названием «мы».

– Верно, – кивнул Джон. – Надин, вы выйдете за меня замуж?

Серьезно глядя на него, она ответила:

– Так и надо было спрашивать! А вот и ответ: нет, Джон. Даже за такое короткое время я вас слишком полюбила.

К ее удивлению, он не огорчился.

– После двух дней нельзя было ждать ничего иного, – улыбнулся Джон. – Сообщите мне свой лондонский адрес?

– Это ни к чему.

– Откуда вы знаете?

– Сколько вам лет?

– Сорок три года.

– Отнимаем от этой цифры лет двадцать?

– Приблизительно.

– Вот видите! А мне…

– Столько, на сколько вы себя чувствуете!

Надин покачала головой:

– Женщина может считать, что ей столько лет, на сколько она себя чувствует, но для мужчины ей столько лет, на сколько она выглядит.

– Прекрасно! По-моему, вы выглядите неплохо.

– Где ваши глаза? Добавьте мне двадцать лет. Когда вам будет сорок три, а вокруг вас станут порхать красотки двадцати трех лет, буду я для вас так же хороша, как сейчас?

– Вы меня удивляете, Надин! – воскликнул Джон. – Неважного же вы мнения о мужчинах!

– Мужчины ничего не могут с этим поделать, как и женщины. Дело не в этике, а в здравом смысле. Надо видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими вам хочется их видеть. Но даже если отвлечься от темы возраста, что мы друг о друге знаем?

– Только одно: мы любим друг друга! Кажется, этого достаточно.

– Два дня назад вы были влюблены в другую.

– Я догадывался, что прозвучат эти слова. Вы правы, что напомнили, – хотя напоминать излишне. Тут иное…

– Так всегда кажется, Джон. На самом деле все одно и то же.

– Вот еще один пункт наших разногласий, Надин, – улыбнулся он. – Так или иначе, победа за мной.

– Как это?

– Если я прав, то будет по-другому, а если нет и любовь всегда одинаковая, то мы с вами ничего не добьемся, если станем искать ее где-то еще. Зачем пытаться?

– Мальчишка!

– Может, рискнете придвинуться к мальчишке дюймов на шесть? – дерзко предложил он.

– В том-то и наша беда, – ответила она. – Я не хочу рисковать.

Надин наклонилась к нему, но сразу отпрянула и вскочила.