– Атын! – взголосила Урана.

– Атын! – заплакала матушка.

– Атына где потеряла? – заскрежетал зубами Тимир.

– Что с Болотом? – хмурилась Модун.

Не решаясь спросить о Соннуке, дергала за рукав Олджуна:

– Они все там, внутри?

– Они живы? Живы?! Говори, не молчи, Илинэ!

– Говори!!!

– Живы, – разомкнула губы. Мотнула головой и сама ожила, огляделась тревожно: – Выйдут и всё расскажут… А мне надо спешить.

В голосе Илинэ, обычно спокойном и тихом, появилась незнакомая твердость, и люди отступили. У потрясенной Лахсы словно зрение прояснилось – другими глазами увидела дочь. Выросла… Совсем взрослая стала… Ох, как же хотелось матери обнять свою девочку крепко-крепко, не пускать никуда, вокруг обвиться, мешаясь в ногах – неужто перешагнет?.. Отошла, плакать не смея.

Никто Илинэ не держал, не спрашивал ни о чем. Тимир запоздало окликнул:

– Коня моего возьми!

Махнув рукой у березовой рощи, девушка исчезла с глаз.

* * *

– Самострел! – простонала Олджуна глухо, зажимая ладонью рот. Встретила взгляд Айаны и поняла: знает. Все знает о самостреле, заряженном Сордонгом на кровь Хорсуна!

…А вовсе Айана не знала о крови багалыка, текущей в Илинэ. Но догадалась, что ей почему-то грозит опасность.

Илинэ лежала под тенью, раскинув руки. Люди уразуметь не могли, что случилось, почему воздух над нею сухо потрескивает и плавится с дрожью. Косы девушки расплелись, волосы вились в зыби, как кудрявые водоросли в озерной воде…

Олджуна и Айана понимали и слышали все.

Хрипло дышала взволнованная тень колдовского самострела, взведенного от холма у Диринга до холма на берегу Эрги-Эн. В туманных клубах невыносимого плена бешено мельтешили икринки грешных Сюров. Туго выгнутым луком вздувались гнев и зависть Никсика, старшины проклятого аймака. Щемящей безысходностью звенела тетива – больное дыхание жены его Кэнгисы. В страстном нетерпении содрогались стрела, наконечник и подвижный рычажок спуска – полужизни мужчин рода щук. Бесплотные, мутные, липли к скользким стенкам бывшие люди. Они ждали отчаянно, долго… И дождались.

Айана повернулась к напирающей толпе, простерла руки:

– Стойте! Не подходите близко!

– Пусть уйдут, – шепнула Олджуна. – Удали их как-нибудь. Я попробую договориться с родичами.

Айана громко сказала:

– Илинэ пока нельзя двигаться. Здесь скверное место, но все будет хорошо. – Старалась говорить невозмутимо, разворачивала Лахсу, подталкивала Урану. – Вам лучше уйти. Уходите!

И не сдержалась:

– Вы желаете худа Илинэ? Если вы не уйдете, мы не сможем ее спасти!

Столько странного и необъяснимого случилось сегодня, что опять никто ни о чем не спросил. Дьоллох увел ошалевшую от горя Лахсу. Люди вернулись к Самодвиге.

До Олджуны донесся приглушенный стенками тени голос Кэнгисы.

– Дочь моя!

– Что вы сделали с Илинэ?

– Она просто споткнулась. Потеряла сознание! Но ты не сумеешь оттащить девчонку… Только шаман, очень сильный шаман, может справиться с черным волшебством и вынести из-под тени носящую кровь багалыка! Ищите шамана! Скорее, Олджуна… я… не могу их держать!

Самострел ходил ходуном. Было видно, что в нем происходит борьба. Тетива, казалось, накалилась до кузнечного жара… Больше не медля, Олджуна закрыла тело Илинэ собой.

– Стреляйте, родные, – сказала спокойно. – Одной стрелою вы убьете троих.

– Четверых, – прорыдала Кэнгиса. – Ты носишь в себе близнецов!

Родичи глухо взвыли. Никсик молчал. Набрякший от слез Сюр Кэнгисы разрывался между дочерью и жаждой свободы. Нынешними, потусторонними глазами Кэнгиса видела в чаше-лоне Олджуны два крохотных упругих плода. Одной пуповиной исходили они из материнского кровеносного древа. Сок жизни рода питал их. В них текли капли крови самой Кэнгисы… Разве ее грешный Сюр взял бы на себя столь великий грех? Разве он – мог?! Даже не из страха перед вечным проклятием! Кэнгисе достало времени для дум и раскаяния. К ней пришло нечто… Может, запоздалая мудрость. А может, любовь.

– Я держу их, дочь. Буду держать, пока не лопну… Торопитесь.

– Хоть из-под земли добудь шамана, – велела Олджуна оторопевшей Айане. – Возьми у Тимира коня. Всех, у кого здесь кони, искать отправь. Привезите хоть Нивани, хоть кого другого из тех, кто ходит с побрякушками… Слышала, что Кэнгиса сказала? Не успеешь, так вместо одной придется хоронить четверых! Но смешно будет, если я просто-напросто задавлю Илинэ… Я ведь ее здоровше…

Олджуна хотела засмеяться и вдруг зарыдала.

– Беги, девочка! Беги!..

Этот крик, полный смертного страха и плача, подстегнул Айану сильнее прута.

…Она вернулась, не дойдя и до края рощи. Буркнула:

– Сама попробую. Когда отодвину тень, постарайся уволочь Илинэ подальше.

Не обращая внимания на гневные причитания Олджуны, – та не смела и пошевелиться, – Айана собралась с духом.

Черный шаман Сордонг вложил в самострел живое, не мертвое зло. Но она уже сражалась с ним и победила. Так чего же бояться? Вышло однажды – выйдет и сейчас.

Айана вздохнула. Бедная матушка Эдэринка хотела, чтобы дочь забыла о джогуре. Но ничего не поделаешь, раз уж достался такой жребий.

…а имя твое значит «Путь во времени». Твой жребий – возвращаться в бесконечности и помогать Земле в ее усилиях исполнить в мире Божье повеление.

Мысль пришла: почему самострел охотится на Илинэ, если ждет багалыка? Ну, будет время подумать, не до того пока.

Спине стало неприятно и тесно. Будто не у Дьоллоха, а у Айаны сидел горб на хребте. Нестерпимо чесались лопатки. Померещилось, что треснуть собрались! И треснули. Айана чуть не содрала с себя платье. Опомнилась: не голой же летать! Торопясь, рвала зубами ворот и рукава по шву, высвобождала нетерпеливые крылья… О-ох! Как хорошо, как вольно! Расправились – снежно-белые, с черными полосками на концах, встряхнули помятые перышки и затрепетали… Может, крылья ее джогура, ее стерха были незримы для других, но она-то прекрасно их видела!

Наступил миг величайшей опасности. От Айаны зависела жизнь не только собственная. Прошлые и грядущие весны отдалились за край горизонта. Теперь был важен лишь этот день, этот миг, в котором сосредоточился Сюр, весь его сияющий ток!

Два крыла рассекали весенний воздух, как мечи из рудого звездами неба. Страхи не тяготели над ними. Душу распирали приливы радости и восторга. Тело невесомо парило над холмом. Икринки что-то кричали, Айана не слышала в ветре. Дьявольскими качелями раскачивался самострел… А сила у мстительного орудия оказалась большая! Айана вцепилась в него обеими руками и оседлала, как щуку в прошлый раз.