— Ого! — я попыталась показным восторгом скрыть нахлынувшие эмоции. — Еще и признайся, что любишь!

Он едва уловимо улыбнулся:

— Ты сама все знаешь.

Сердце билось гулко, я бы на ноги вскочила, но боялась, что не устою — сильно дрожали.

— Скажи, Андрей!

Он улыбнулся чуть шире и посмотрел в сторону.

— Люблю. Не проси повторять, такое меня сильно с толку сбивает. И Костя любит. Совсем по-другому, но тоже по-настоящему. Не делай сейчас вид, что ты раньше об этом не знала.

Наверное, знала. Чувствовала. И в этот момент хотела бы, чтобы он просто заключил меня в объятия. Ведь Андрей далеко не всегда такой сдержанный! О, он умеет быть горячим, но почему-то показывает это только в страсти. Ему не хватает романтичности, душевности какой-то, понимания, что девушка с ума сходит от таких признаний от любимого. Не хватает или вовсе в нем нет. Но делает его этим еще притягательным.

— Хватит так улыбаться, — он вдруг повысил голос. — Ань, моя программа дальнейших действий утверждена? И можем переходить к приятным бонусам?

Я рассмеялась — открыто, легко, безудержно. Только Андрей Николаевич предложение руки и сердца способен назвать «программой дальнейших действий». И, не в силах успокоиться, кивнула:

— Я за эти две недели тоже многое поняла, Андрей. Например, что не смогу годами выносить мужчину без твоего уровня цинизма, он будет казаться слишком человечным, слишком простым! — подумала и добавила спокойнее: — Но ты должен знать, что я никогда не буду равнодушна к Косте. И я хотела бы заверить, что никогда не посмотрю в его сторону, никогда его не захочу. Но это неправда.

— И это знаю, — он смотрел с непривычной теплотой. — Я уже сказал, что наша спальня никого не должна волновать, кроме нас. И что я четко разделяю секс и все остальное.

Резко выдохнула. Почему еще вчера все было невыносимо сложно, а теперь задышалось легче? Андрей сильно упростил, совсем все легко не будет, но почему бы не попробовать, раз все равно тянет только сюда? Я прикусила губу, скидывая последний мандраж:

— Тогда поцелуй меня. Я все жду, когда ты подойдешь и поцелуешь, чтобы последние сомнения исчезли!

Он изогнул бровь.

— Сама подойди и поцелуй. Я же злюсь, помнишь?

И это мой будущий муж? С таким никогда просто не будет. Но всегда будет приятно. Встала и выполнила. Обвила шею руками, заставила наклониться и прижалась губами. А он еще не сразу ответил! Злится, видите ли. Но недолго он злился, особенно когда я отошла и начала издевательски медленно стягивать кофту. Задышал тяжело, взгляд привычно изменился. Но он заставил меня полностью раздеться, причем под музыку, а потом поставил на четвереньки и пристроился сзади. Заставил кричать от изнеможения. Я кончила дважды, а он все продолжал и продолжал в меня вдалбливаться, оставляя на бедрах синяки от собственных пальцев.

Уж не знаю, он так сильно соскучился, или я. Хорошо, что утром я навсегда из этой квартиры уеду, а иначе смотреть в глаза соседям не смогу. Стены тонкие, там наверняка всей толпой перекуривали. Особенно после того, как ночью заявился Костя. Нагло разбудил и побывал во мне со всех сторон: начал с минета, потом уложил на себя, позволив Андрею растягивать меня сзади, потом перевернул и устроил мне сессию жесткого анального секса. Я думала, что свихнусь или задохнусь, но двух изголодавшихся мужчин оказалось удовлетворить не так-то просто. Они кончали, доводили меня, шли в душ, несли в душ меня, пили шампанское, поили меня изо рта в рот, отдыхали немного, потом нежно целовали по очереди, желая спокойной ночи, и с этими поцелуями снова распалялись. Не представляла раньше, что можно ждать утра, как единственной возможности поспать и отдохнуть. И да, завтра им придется меня по очереди на ручках носить, сама я вряд ли буду в силах передвигать ноги.

А обо всем, что будет дальше, я подумаю потом, когда мы немного утолим голод. И да, теперь я точно знаю, что мне светит, если я еще раз вздумаю на две недельки убежать от неизбежного. От того, чего сама хочу. Хотя… оно того стоило.

Есть в громадных мегаполисах что-то темное и бездушное — вселенское зло. Оно не дает невидимым серебряным нитям тянуться от одного жителя к другому, связывать всех прочной, хоть и неощущаемой, сетью. Оно отвлекает людей собственными заботами, обесценивает важность чужих проблем, делает равнодушными ко всему, что не касается непосредственно их. Именно по этой причине, в таких местах людям все равно, кто кого держит за руку на улице, соседи крайне редко заходят, чтобы попросить соль, а любые яркие новости горят недолго — выжигаются новыми, другими, которые тоже быстро сгорят в шуме собственных забот. Полное отсутствие невидимых паутин, когда ты связываешь себя только с теми, с кем хочешь связаться. Именно это когда-то заставило меня влюбиться в столицу. Меня, с детства привыкшую к иным правилам игры, привлекло в ней именно это ощущение равнодушной свободы.

Это вселенское зло любит только сильных. Тех, кто идет твердо, не оглядывается. Им оно прощает ошибки и промахи. Столица беспощадна лишь к тем, кто не умеет ставить приоритеты, кто заменяет чужими интересами важное для себя. Это она диктует мотив и давит всех, кто не способен научиться ей подпевать. Костя и Андрей всегда были идеальными для нее героями, я же училась постепенно, но оттого с еще большей радостью — счастье чувствуется, когда ты имеешь возможность сравнивать.

Мое счастье никогда не было тихим, несмотря на то, что я вышла замуж за самого спокойного человека на планете. Оно оказалось рваным, дерганым, эмоциональным и каждый день неожиданным, но оттого еще более ценным. Кажется, ко всему можно привыкнуть, но только не к постоянным аттракционам и замирающему сердцу. Например, собственную свадьбу я вспоминаю с содроганием и спустя несколько лет. Нанятый тамада уже через час был готов под стол залезть от Кости, а тот недоумевал, зачем этот недоросток постоянно хочет заткнуть ему рот. Даже мама в присутствии Кости деревенела и тщательно подбирала слова. А гости думали, что он просто грубо шутит:

— Андрей, следующие танцы Анюты со мной! Не спорь, ты ее всю оставшуюся жизнь танцевать будешь… ну, если меня не окажется рядом. Нет, Зинаида Васильевна, вы с семьей останетесь в моей квартире! Зачем же молодых стеснять? А я найду, где мне на это время пристроиться… Чего это неудобного? Неудобно — это когда лучший друг дает лучшей женщине свою фамилию. Когда сам женюсь? Никогда, наверное. Видите ли, Зинаида Васильевна, я прелесть. Я просто не имею морального права отнять у мира меня!

Андрей бурчал в бокал шампанского:

— Я потом его прибью.

Мне же было смешно. Никто в намеках Кости не улавливал честных признаний, вот только Светлана весь банкет посматривала на нас круглыми глазами — она никак не могла поверить, что я выхожу замуж не за ее любимого начальника. Глаза у нее были почти такими же огромными, как у моей мамы, когда она услышала, кем работает Андрей, и что в первую их встречу Костя явно навешал ей лапши на уши. Но против такой лжи она не возражала — впервые в жизни у нее не было ни единого аргумента, чтобы критиковать мой выбор.