Смотрю на наши сцепленные руки, начинаю вежливо высвобождать ладонь.

– Спасибо. В общем, прости, Ал…

И в этот момент я слышу шелест веток, шаги – и буквально чувствую рядом злость.

Опасность.

Зуд боевой связи – за миг до того, как Иден налетает на нас.

Я успеваю расцепить руки. Выкрикнуть его имя. Ал успевает отшатнуться и вскинуть ладони – но в следующий миг кулак влетает ему в челюсть.

У меня словно фейерверки рассыпаются перед глазами. Поверить в то, что я вижу, – не могу.

Демоны!

Все тело пронзает шокирующим разрядом.

– Иден, стой! – кричу я почти испуганно. То ли из-за странного чувства стыда, будто меня застукали на месте преступления. То ли боюсь за Ала, который едва не валится на землю и которого Рейм хватает за ворот. То ли мне страшно от мысли, что дальше будет хуже.

Проклятье, да как? Как Рейм здесь оказался?!

Несколько мгновений все, что есть у меня в голове, – это стоны и пустота.

А потом я вспоминаю, что я тоже боевой стихийник.

– Нет! – Вклиниться между парнями – ни беса не просто, поэтому я хватаю избранника сзади. – Иден, прекрати!

Слов у меня мало, кричать – плохая идея, но я вцепляюсь в его плечи. Обвиваю его руками и успеваю подумать, что это небезопасно для нас обоих, но не огнем же его жечь? Борюсь с ним несколько мгновений. В одно мне кажется, что я сейчас улечу в траву. Но потом тело избранника поддается, он отпускает Ала.

Я проскакиваю вперед.

Увы, от взгляда Идена мне не лучше. Злого, темного, ледяного. Вдруг думаю, что за все годы так он на меня ни разу не смотрел.

– Прекратить? – Мой избранник пропускает воздух сквозь зубы. – Потому что кто-то угрожал сжечь мне яйца, если я…

– Если ты начнешь в нас сомневаться.

Проклятье. Единственное, о чем я думаю сейчас, – надо как-то остановить это безумие. За что бы оно ни свалилось на меня. Хотя мне внезапно действительно паршиво: он ведь не случайно мимо шел?

Я просчиталась?

Невольно оглядываюсь по сторонам: жду, что увижу еще каких-нибудь зрителей и пойму, что я все испортила самым глупым образом. Но кусты и поляна вокруг по-прежнему безмятежны. Ни души.

Ал делает несколько шагов назад, распрямляется, держась за скулу. Его глаза блестят, но вид у него не слишком боевой.

– Сомневаться? – повторяет он.

– Думаешь, я не знал, что ты предложил ей, урод? – Рейм дергается вперед, и я чудом хватаю его вновь. Его голос звенит. Если сейчас нас не видят, то могут услышать!

Проклятье, если он тут один, если это не какой-нибудь спектакль перед публикой, то у меня даже идей четких нет. Парочка версий мелькает в голове, но я решаю разобраться с ними позже.

Заставляю себя сделать вздох и выдаю:

– Альнар. Прости за это, – прикладываю руку к щеке. – В смысле, потому что Иден действительно знал. И я четко и ясно сказала ему, что он – моя единственная пара. – Мечу злобный взгляд в избранника. – Поэтому вопрос: какого огня ты творишь?!

Он не отвечает. Зато Ал потерянно сжимает и разжимает руки.

– Знал, – повторяет, словно не верит. – Выходит… Келли, он же…

– Он мой бывший враг, – говорю я. – И да. Боюсь, он тот, кто мне подходит, кого я бы назвала значимым. Сложно объяснить, как это получилось, но если мои слова для тебя не пустой звук – пожалуйста, прими их.

Мне снова немного больно. Ответа Ала я жду с тянущим чувством в груди.

– Я, наверное, дурак. – Он смотрит то на меня, то на Рейма. – Получается, я не так уж хорошо тебя понимаю, Келли? Стихии… – Замолкает вновь, затем поднимает руки. – Нет. Извиняться не буду, я должен был попробовать. Но если это твой выбор, мне придется его уважать.

Он пытается улыбнуться.

– Может, еще скажешь, чтобы я не обижал ее?

– Спасибо! – обрываю я Рейма и решаю, что надо уходить. Цепляю за руку своего неуравновешенного избранника и тяну прочь – со всей силы, потому что только так удается сдвинуть его с места.

Не знаю, какими взглядами они прощаются с Альнаром, но мы молча уходим от пруда. Выбираемся из сада, хвала всему. И только уже в комнатах Иден захлопывает дверь и останавливается посреди гостиной. Вид у него не то чтобы успокоенный, и я сама на взводе.

– А если бы я не пришел? – бросает он, скидывая пиджак на кресло. Тянется к вороту рубашки, будто ему душно. – Ты бы сказала, что я твоя пара, или все закончилось бы поцелуями в траве?

Поверить не могу, что слышу этот бред.

– Как ты нас нашел? – спрашиваю.

Иден морщится и кидает мне из кармана свернутую записку.

Меня накрывает странная смесь облегчения и другого, ядовитого чувства. Да, мир не совсем сошел с ума, и в почти пустом саду нас не отыскали тысячи глаз. Все проще. Для Глории опасно идти против Ала, опасно подставлять меня. Но я не учла, что есть человек, которым она все-таки может манипулировать.

И этот человек передо мной ей поверил.

– Ничего не было, – сообщаю я глухо.

– Вы вцепились друг в друга, когда я пришел.

– Да, Иден, – смотрю ему в глаза. – Мы попрощались.

Миг мне кажется, что это почти холодное объяснение так и останется единственным, что мы сейчас друг другу скажем.

Но потом его прорывает:

– Серьезно? Я приезжаю, получаю дурацкую записку, иду и нахожу тебя в саду с твоим «нормальным парнем». С которым ты решила объясниться, пока меня нет!

– У нас на носу допрос под заклятьями правды! – едва не рычу. – Я даже не знаю, когда – может, завтра? Может, мне лучше к этому моменту прояснить отношения с Альнаром? И я бы сделала это нормально, не реши ты сыграть в разгневанного собственника и ударить его – по сути, за то, что он исполнил твое изначальное желание! Кстати, тоже прямо перед допросом!

– А как мне было реагировать? – Рейм делает шаг ко мне, но застывает. – Уйти? Или мирно выползти из-за кустов и еще раз сотрясти воздух угрозами? Я не твой сопляк.

– Как насчет не искать меня по наводке твоей бешеной бывшей?

Воздух клокочет в легких. Поверить не могу, что он действительно ударил Ала – и даже не жалеет.

После того, как Альнар едва не пожелал нам счастья.

Я сжимаю руки.

– Что на тебя нашло? – Пытаюсь хоть немного успокоиться. – Есть какая-то причина? Разговор с отцом? Как он прошел?

– Нормально, – морщится избранник. – Но я узнал, что он не пытался свести меня с Глорией и не копался в наших изначальных планах. И всю дорогу думал, что Фернар Тео или его сын стараются, чтобы нас отчислили.