С самого рассвета в голове Тавара не утихали слова принца: «Не глумись над своим врагом, пока он дышит».

Этот пацан совсем не поумнел, а ведь Тавар готов был подумать иначе. Нико, в конце концов, почти год прожил вне дома без поддержки отца. Но эта его привычка бросаться пышными фразами, не имея ни ума, ни гроша в кармане, сразу выдала глупость принца.

Он с самого начала был строптив и недалек. Выбрал захудалую каракку вместо галеона, отправился в земли, про которые Седьмой и говорить не хотел. И вот, видно, хлебнул горя и бедности. Решил вернуться домой, надеясь, что его давно считают мертвым. Заработать деньжат на продаже порченых, постепенно сколотить состояние и спокойно жить вдалеке от Падура, где никто не знает его в лицо.

И Тавар готов был в это поверить, но фраза, брошенная отряду, показала – Нико все такой же дурак. Он не изменился. Его разум до сих пор заполнен приторным учением Такалама, а если так, он не станет продавать порченых ради выгоды. Это слишком претит морали старика. Выходит, Нико что-то задумал.

Мыши следили за ним все время и докладывали Тавару о каждом шаге. Принц действительно продал валаарских детишек, даже торговался за них, но не поехал ни в Падур, ни в иной город. Наверное, испугался слов о том, что всюду развешаны листовки с его портретом. Он залег на дно в старом Храме Солнца, и Тавар мог бы подумать, что на этом все. Но вместе с принцем там находились девушка-уродка, безногий и еще один парень – наместник готов был поклясться – тоже порченый.

Любопытство снедало Тавара, но ему ничего не оставалось, кроме как следить за принцем. Что же он задумал? Для чего продал детей на рудник? И почему вместо покорной мольбы продолжает сыпать пафосом, будто все еще чувствует себя способным воевать с Таваром? Забавно было наблюдать за трепыханием мошки, которая думает, что паук не видит ее, в то время как его паутина уже повсюду, а эта мошка ее не замечает.

И вот на днях пришла весть о том, что свершилось. Да ни много ни мало – переворот на Пятом руднике. Почти все порченые покинули его и, двигаясь лесами, направились в тот же самый Храм, где прятался Нико.

Тавар позволил им добраться. Он слишком хотел знать, что же задумал принц и в чем состоит его план. Порченые не могут ни убивать, ни даже серьезно ранить людей. Неужели Нико решил поднять восстание с их помощью? От одного представления этой нелепости Тавару хотелось рыдать от смеха. Это было гораздо занятнее, нежели следить за потугами Чинуша, когда тот пытался скрыть свой провал.

Правда, теперь предатель начал доставлять проблемы, и его все еще не поймали. Что ж, он, в конце концов, первый ученик. Стыдно, если до него доберутся слишком рано. Но и терять людей Тавару не нравилось. И особенно ему не нравилось не понимать – мстит мыш, убивает тех, кто его заметил, или же играет на стороне врага.

Во дворец Нико так и не явился, но Тавар велел его не трогать. Он выжидал, и ожидание вознаградилось. Только что в комнату фонтанов под открытым небом, где Тавар пил чай после того, как сошло затмение, ворвался наемник и рассказал о случившемся на площади.

Тавар давно так не смеялся. Если он вообще когда-то смеялся с такой силой. Великое же наследие оставил принцу Такалам – этот сумасшедший старик, помешанный на затмении. Только подумать, до чего он довел наивного мальчишку своим бредом. Ради его идей Нико вернулся в Соаху на верную смерть и привел с собой еще кучку болванов, которые в самом деле верили, что завтра взойдет черное солнце. Это было так же странно, как если бы кто-то сказал, что солнце не взойдет вообще и рассвета не будет.

– Каков ваш приказ, господин? – спросил Вату. – Послать отряд для зачистки?

– Оставьте его, – махнул рукой Тавар. – Зачем гонять мух по углам, когда они обещают сами сесть к тебе в ладонь, чтобы их прихлопнули. Зачистим завтра, прямо в поле. Не очень-то хорошо убивать в День Жизни, но я не могу пропустить такое зрелище. Лично поеду и посмотрю на это. А пока проследите, чтобы никто из горожан не примкнул к шествию. Сделайте объявление от моего имени. Скажите, что это какой-то полоумный и что, если он и его люди не сдадутся сами, завтра их ожидает казнь за измену, подстрекательство к измене, клевету, осквернение Восьмого властия и наместника Тавара. И все, кто решит пойти за предателем и самозванцем, пойдут на смерть. А поскольку я не собираюсь расстреливать своих же людей, поддавшихся фокусам и блажи какого-то мальчишки, то приказываю перекрыть все выходы из города. Проследите, чтобы и за стеной никого не осталось. Всех гоните в Падур.

– Да, мой господин, – кивнул Вату.

– Хомай, завтра у нас будет тренировка на свежем воздухе, – весело обратился Тавар к другому мышу. – По стрельбе из пистолей. По живым мишеням, как понимаешь. Достаньте все запасы, какие есть. Все, что привезли с Солнечного. И организуйте легкие переносные палатки. Все, кто умеет стрелять, будут стрелять. Остальные вступят, когда круг начнет рассыпаться и порченые побегут во все стороны. Нам придется зачистить несколько тысяч человек, убедись, что все пройдет быстро. Я лично возглавлю отряд.

– Да, господин!

– Шаку, постой тут и подожди. Для тебя у меня особое поручение.

– Есть!

Тавар поднялся с подушки и стал бродить между статуй. Прохлада комнаты фонтанов спасала от зноя, и наместник с удовольствием гулял между глянцевыми, сочными от влаги растениями, персиковыми деревьями и цветами. Даже в темной одежде, беспощадно поедавшей солнце, ему не было душно.

Тавар умел наслаждаться жизнью больше, чем кто-либо в этом мире. Каждой секундой, каждой эмоцией. Для того чтобы познать вкус счастья в полной мере, приходится сначала ощутить горечь страдания. Черный цвет, приносивший мучительную жару, напоминал каждому из мышей, что они гораздо сильнее, крепче духом и выносливей всех, кто находится в их окружении. Они – особая каста. Именно такие люди, а не властии в их белых балахонах, рождены править. Тот, кто взобрался на гору с самого ее основания, продержится на ней дольше, чем тот, кого принесли туда на руках.

Тавара уважали не за родословную. Не за богатство. А за умение добиваться желаемого. Когда-то имя наместника состояло всего из одного слога – «Ва» от «варрай» – «здоровье». Три ребенка до него погибли в материнской утробе, и только Ва умудрился выжить. Одно небо знает, что пережил Тавар, прежде чем собрал отряд мышей и доказал свои способности властию.

Тогда он смог выбрать себе другое имя. Но не отрекся от прошлого, бедняцкого. Тавар любил родителей. Это были первые и последние люди, которых он любил, и оба покинули его рано. Ва родился, когда они были почти стариками и толком не могли работать, поэтому семья нищенствовала.

Отец Тавара занимался шитьем обуви, но ослеп, и все легло на плечи матери. Они с Ва перебрались из города в деревню и стали возделывать поля, но не знали хитростей аграрного дела, и все у них не спорилось. Никто из соседей не помогал ни куском хлеба, ни советом, поэтому семья голодала. И в те годы Ва решил, что обязательно станет богатым. Самым богатым в Соаху.