Впрочем, предоставим слово самому Дэвису:

«Комната была очень маленькой. Несмотря на полумрак, я сумел рассмотреть довольно крупную мужскую фигуру… Толстяк поднялся, с достоинством выпрямился и кивнул мне:

— Заходите, мистер, — сказал он.

Я вошел и закрыл за собой дверь.

— Я ищу Сидни Портера, — сказал я, — или же О. Генри.

— И тот и другой это я, — ответил он. — Присаживайтесь.

[…]

— У меня есть предложение.

Он зафиксировал на моем лице пристальный взгляд ясных голубых глаз, приподнял брови и приставил к левому уху раскрытую ладонь. Своим поведением он демонстрировал абсурдность ситуации — невозможность какой-либо сделки».

Это смутило Дэвиса, и, вместо того чтобы следовать инструкциям, он произнес:

«— На самом деле у меня есть три предложения. Последнее из них я сделаю первым… “Нью-Йорк уорлд” уполномочила меня предложить вам шестьдесят долларов в неделю за врезки и комментарии объемом от трехсот до семисот слов к материалам субботнего выпуска».

Портер попросил объяснить, что он должен делать. Уяснив суть будущей работы, которая, по словам Дэвиса, отнимет у него едва ли больше одного-двух часов в неделю, и узнав, что платить ему собираются даже не по высшей, а по «сверхвысшей» ставке (столько не получал даже высокооплачиваемый репортер уголовной хроники), он ответил:

«— Если это последнее и есть самое лучшее, то, пожалуй, у вас нет необходимости воспроизводить два предыдущих. Я принимаю ваше предложение.

Все переговоры заняли едва ли больше пяти минут. Чтобы закрепить сделку, О. Генри проворно надел пальто, и мы проследовали вниз, на первый этаж отеля. Против ожидания (место было непритязательное), нам предложили полный обед французской кухни и кварту французского же вина. Банкет длился почти три часа»[246].

Стоит ли говорить, что расстались они уже друзьями.

К сожалению, упомянутое соглашение продлилось чуть дольше трех месяцев. Каждую неделю О. Генри поставлял необходимые 300–700 слов и никогда не опаздывал со сдачей материала. Эти «врезки» не были в тягость. Напротив, как вспоминал Дэвис, даже развлекали его. Но в «Уорлд» сменился главный редактор, который принялся наводить новый порядок. Едва приступив к исполнению обязанностей, он призвал Дэвиса и потребовал: «Вышвырни его». Никаких объяснений не принял. Тот отправился сообщить печальную весть. Однако известие, похоже, не слишком огорчило нашего героя (или, как всегда, он не подал вида). Последовала очередная пирушка: ужин и французское вино. Платил, конечно, О. Генри. По-другому и быть не могло.

Выгодная подработка закончилась, но дружба между писателем и молодым журналистом сохранилась. Может быть, она даже стала крепче. Оскорбленный тем, как поступили с О. Генри, вскоре и Дэвис уволился из «Уорлд» и перешел в «Мансиз мэгэзин». Нужно ли говорить, что среди периодических изданий, публиковавших произведения писателя, очень быстро оказался и этот журнал?

Что интересно, персонаж с говорящей фамилией (фамилия главного редактора «Уорлд» была Ван Хамм) недолго «царствовал» в самом тиражном издании страны[247]. Поздней осенью его самого «вышвырнули». На смену пришел другой редактор, у которого было противоположное мнение об О. Генри и его рассказах. На розыски писателя был вновь отправлен молодой сотрудник — на этот раз Уильям Уильямс.

Много лет спустя он рассказал о том, как искал и нашел-таки таинственного О. Генри — ведь никто в редакции и тогда точно не знал, где он обитает (видимо, обиженный Дэвис специально не оставил его адреса).

История эта интересна сама по себе, поскольку обнажает рутину редакционной жизни и характеризует человека, близкого впоследствии писателю. Небезынтересна она и в связи с нашим героем, — живописуя малоизвестные факты его биографии и черты личности.

Главный редактор «Санди уорлд» вызвал молодого сотрудника и сказал:

«Уильямс, есть один парень, который подписывает свои материалы “О. Генри”. Он пишет для журналов, и я хочу с ним поработать. Похоже, что “О. Генри” это его псевдоним. Я тут сделал несколько звонков по телефону, чтобы с ним связаться, и выяснить заодно, что это за человек и где он находится. Но не нашел никого, кто бы смог прояснить мне всё это. Может быть, он здесь, в Нью-Йорке, а может быть, в какой-нибудь дыре и сообщается с редакциями по почте. Но, как бы то ни было, мне нужно, чтобы ты его разыскал, и, если он в Нью-Йорке, притащи его сюда — у меня есть к нему разговор».

«Начал я с редакционного люда, — вспоминал Уильямс, — со знакомых репортеров, с редакций журналов — со всех, кто мог мне дать хоть какую-нибудь информацию о загадочном писателе. К этому времени я ничего не слышал об О. Генри и никогда не читал его рассказов, и пока я носился по редакциям, он продолжал оставаться для меня абстрактной фигурой, которую необходимо отыскать и только».

По мере того как возрастали усилия Уильямса по розыску, рос и его собственный интерес к загадочному персонажу. «Редактор за редактором, журнал за журналом: “О. Генри” — все слышали это имя или читали его тексты, но никто не мог мне сказать, ни кто он такой, ни где его можно найти. Кролик наворачивал зигзаги, но явно — по мостовой, и потому не оставлял никаких следов. Наконец занавес приподнялся: кто-то из сотрудников “Макклюрз мэгэзин” припомнил его настоящее имя — Портер». Через некоторое время удалось узнать и адрес. Так Уильямс очутился на Восточной двадцать четвертой улице.

«Насколько я знал, — вспоминал он, — место было вполне приличное, но очень скромное и дешевое». У стойки на входе ему подтвердили, что человек с такой фамилией действительно у них живет и сейчас находится у себя в комнате.

О. Генри встретил гостя настороженно, поначалу разговор не клеился. Посланец, вместо того чтобы сразу же сообщить о цели визита, решил выяснить, тот ли перед ним Портер — уж очень этот грузный немногословный человек не соответствовал его представлениям о том, каким должен быть писатель. Не слишком помогло и сообщение, что с ним хочет встретиться главный редактор (видимо, рана, нанесенная Хаммом, не зажила). На вопрос о «нью-йоркских» рассказах он ответил:

«Я действительно пишу их. Но мои рассказы о Нью-Йорке — они особого типа: это выдумка, или, точнее, почти выдуманные истории. Понимает ли это ваш главный редактор? Я ведь не репортер».

Уильямс заверил его, что именно такие и нужны. Главное, чтобы они были о Нью-Йорке и о ньюйоркцах.

«Ну, хорошо, — ответил писатель, — дздмаю, я умею делать то, что ему нужно. Мне нравится Нью-Йорк и люди Нью-Йорка — те, что живут здесь, и те, что приезжают сюда и уезжают отсюда, — все они чрезвычайно интересны и полны жизни»[248]. И заверил, что придет в редакцию в назначенное время. Только попросил, чтобы Уильямс его встретил, проводил и объяснил, что к чему. На следующий день «историческая встреча» состоялась.